Ну вот и что мне оставалось?
— Принесу. Веди к мотелю, кофеманка, — вздыхаю.
— Может, тебе сразу подать Вальхаллу?
— И что, снова драться? В доспехах? Увольте! — я подавил очередной зевок. — Но вот мотель — с превеликим удовольствием.
Тогда она покладисто кивнула, куда-то потянулась сознанием, зашевелила реальность вокруг. И та поддалась, мягко, почти даже ласково, заботливо разгоняя туман и согревая воздух вокруг нас. Мы оказались возле мотеля.
И мотель назывался «Асгард». Очень остроумно, конечно…
Я ожидал чего-то подобного, но не чтобы вот прямо в лоб. Ну, и то хлеб — и, самое главное, койка-место, чтобы отоспаться. Ноги сами понесли меня туда, но кое-кто в последний момент окрикнул совершенно безапелляционно:
— Теперь мой кофе!
Черт побери, этот проклятый кофе воистину для одержимых дьяволом овец!..
Но еще большим издевательством оказалось то, что я, оказывается, совершенно отвык спать под крышей. Стены смотрели на меня так хмуро и так занудно, что я терпел их полчаса, не больше. Потом бесшумно соскользнул с верхней кровати и смылся оттуда, совершенно по-свински прихватив одеяло. Все лучше, чем этот ваш Асгард, честное индейское.
И когда на облюбованной мной лужайке за мотелем я увидел развалившуюся в садовом кресле, как морская звезда, Рэйчи, я снова ни капли не удивился. Просто улегся в одеяле тут же на траву и ушел так далеко, как только мог уходить.
А утро как-то внезапно упало на нас, словно снег на дурную голову. (Вот так вот засыпай неподалеку от этой девушки! Не моя же голова дурная, так?). Может, Рэйчи и не согласится со мной — не знаю, но я этого утра совсем и не ждал. Так или иначе, а я проснулся с ноткой тяжести в груди и с посвежевшим рассудком. И без одеяла.
Рэйчи потянулась в кресле, ухитрившись и оттуда пнуть меня пребольно, открыла заспанные глаза — да так и замерла. (И я мстительно пнул ее в ответ — нечего было красть мое одеяло и лягаться, karma is a bitch).
— Ты в порыве страсти разбросал свою одежду по спальне какого-то гусара, а потом поленился искать ее и спер его доломан? — насмотревшись, понимающе кивнула она. — Тебе идет!
Я оглядел себя и хмыкнул, не желая ни подтверждать, ни опровергать теорию — она мне понравилась, правда. Сел, одернул полы своего и правда не новенького, но бордового, свежематериализованного доломана. И подмигнул Рэйчи. Я уже сросся с доломанами в какой-то далекой прошлой жизни, и сейчас почувствовал себя так, словно почти вернулся домой.
Она только фыркнула. Явно думала о бравых гусарах — тут даже подсматривать за ее мыслями не нужно, все ясно за милю. Гусары…
VI
Рэйчел, отоспавшись, снова уткнулась в свои рассчеты — и, конечно, попыталась еще раз сгонять меня за кофе — и на этот раз присовокупила к заказу завтрак. И я похмыкал, пообещал вычесть пару комиксов из ее обещания, и вышел за едой — почти безропотно, почти покладисто, почти не хлопнув дверью, пока двумя руками оправлял волосы. И мне показалось, или они уже так явственно отливали рыжиной?.. Мне в лицо ударил запах свежей травы и дождя, хотя небо было пожалуй даже вызывающе чисто.
Это все могло быть наваждением кого-то такого же лукавого, могло быть дурным сном, навеянным лужайкой где-то в Калифорнии, даже немного тянуло на тупой розыгрыш от сестренки — но в моем кольце огней я уже слишком долго ходил кругами, точно загнанный зверь.
Я уронил себя в шезлонг и подтянул нити к себе под пальцы. Они дрожали — кто-то стоил новый переход, на этот раз не по тени желания и чувства, а по гигантскому чертежу, жестоко выламывая для него место в реальности. Ну конечно, кто же это мог быть?..
Нити натягивались, и моя вера в Рэйчи тоже вылезла из какого-то тайника. Она ведь взяла откуда-то недостающие точки, подчинила себе их силу. Умница девочка, умница! Я думал, она уже и позабыла, что может вот так — и не только так может.
Вот только мало просто прыгнуть, и я как-то забыл ей про это сказать. Нити натягивались в струны (разумеется, из кишок черной-черной овечки), натягивались и уже звенели, прорезая пространство. Я тронул их пальцами, без примерки и подготовки, даже не думая о том, что у меня получится — по опыту знаю, что я-то всегда готов, а если думать чересчур, то, скорее всего, что-нибудь неловко и непоправимо сломаешь.
Я уже слышал, как Рэйчи вылетает из домика, то ли разъяренная, то ли восторженная — вечно не могу различить, слишком уж близко у нее эти чувства припаялись друг к другу.
Но выйти к шезлонгам она не успела — едва не упала в высокую, по пояс, траву.
— Рад приветствовать вас в нашем межпространственном экспрессе, чаю, кофе? — ухмыльнулся я. Пальцы приятно жгло: огонь границ я сделал родным огнем оружия, и он тоже был мне, конечно, рад.
VII
— Алкогольные напитки только для взрослых, прости, малышка, — я хихикнул, показав Рэйчел язык. О нет, никакой мстительности, но позвольте и мне хоть раз мелкую пакость, а?
Она поднялась, все еще злясь. Не на то, что я влез в ее пути, потому как она прекрасно осознавала, что без моего вмешательства эти поля душистых трав были бы чуть другими, и не теми, которые нам нужны. Нет, злилась Рэйчи на то, что мне для всего этого не понадобились чертежи.
На горизонте приветливо раскинулись каменные развалины. Не иначе как замка, чем-то мне даже знакомого. Ага…
Мы дошли до них и пошли вдоль полуразрушенной кладки. Я прямо слышал и старинные песни в этих стенах, и звон кубков — и звон мечей. А еще огонь. Тот, который огонь оружия, брат-близнец коловшего мне пальцы.
За углом мы набрели на виселицы в ряд. И на одной из них висел человек.
— Хе-е-ей! А вот и вы! Привет, пирожки с котятами! — заорал он, адски ухмыляясь и во всей красе демонстрируя клыки, кстати, неплохие.
Он висел, зацепившись ногами за перекладину и держась за счет согнутых колен. Руки сложил на груди, рисуясь, а обрывок веревки свисал почти до земли. (Так и хотелось за него дернуть!). В его глазах горели, не таясь, огоньки, как в тыквенном фонаре старины Джека на Самайн, [11], а волосы пожалуй что даже эффектно развивались на ветру в свободном полете.
Рэйчи пялилась на него, как на дрессированную обезьянку в первый поход в цирк.
— Повешенный. Мир. Жрец, — нараспев выдохнул он нам в лица наши карты Таро от чертяк прежде, чем я успел спросить, а Рэйчел все-таки дернула за веревку. — Да, и это я убил твоего дядюшку, девочка без головы! А из этого следует что? — он подмигнул нам, раскачиваясь и скалясь своей хамской улыбкой. — Из этого тебе, девочка — ключ!
Повешенный и впрямь сдернул с короткой цепочки на шее ключ грязного золотистого цвета и с поклоном, насколько можно было изобразить поклон, вися вниз головой, отдал его Рэйчи.
— Передавай ему привет, что ли!
И он расхохотался, закачавшись сильнее, а я подмигнул его тыквенноголовым глазам.
— Пошел к черту! — бросила ему девушка. (Обиделась на то, что ее дважды назвали ребенком за последнюю четверть часа, что ли? Необъяснимо…)
Тут сестренка быстро сунула ключ мне и, отпрянув в сторону, обернулась дуллаханом [12], выпустив из шеи столб сине-зеленого пламени прямо в звенящее чистотой небо. А я хохотал до рези в животе, глядя на лицо парня с виселицы. Каков везунчик. Отсмеявшись, сверкнул улыбкой и бросил ей мешочек с ключом — через ткань он не должен ее обидеть.
Вы когда-нибудь обнимались с безголовым всадником смерти? А вот Рэйчи расщедрилась на объятия для меня, и я крепко ее обнял, заодно нарочно попав пуговицей доломана в глаз зажатой под мышкой голове.
— Пригласишь на новоселье? — хихикнул я в ответ на ее шипение.
— Но алкогольные напитки будут только для взрослых, малыш, — пламя плясало вслед за словами, и я рассмеялся, принимая ответный удар.