Со стороны киношного лагеря раздалось тарахтение множества моторов. А это что такое? Они что из колхоза трактора пригнали? А почему нас не предупредили?
За моей спиной кто-то из наших громко крикнул:
— Осторожно, мужики! Сзади колонна целая прет! На дорогу не лезьте!
— Серёга, дай руку — обратился ко мне Новиков. — Голова кружится.
Я подскочил к Николаю, помог подняться. Головная машина колонны с небольшой скоростью проехала мимо нас. Я едва успел рассмотреть грузовик и удивленно пялившегося на меня пассажира в кабине, как снова густые клубы пыли скрыли от меня происходящее.
Черт, похоже, я очень некисло перегрелся на солнце! Иначе как объяснить, тот факт, что мимо меня секунду назад проехал тентованный "Опель-Блиц"? Да еще с сидящем на пассажирском месте незнакомым реконструктором вермахта. По грунтовке начали проезжать другие машины, в свою очередь, поднимая вверх всё новые порции пылюки. У меня в прямом смысле слова потемнело в глазах.
Раздался рык Новикова:
— Взвод! Немедленно уходим от дороги! Быстро! Пройсс, Байер — обеспечьте выполнение приказа.
Мы с Михаилом громко продублировали команду своим отделениям. Народ послушно начал пятиться в поле. Сделав десяток шагов, я недоверчиво уставился под ноги. Поле было засеяно пшеницей. Довольно высокие колосья норовили зацепиться за брюки, мешали идти. Что за ерунда? Какая к чертям собачьим пшеница, если мы проводили съемки на заброшенном подсолнечном поле? Вернее, не на заброшенном, а как там правильно говорится, на поле под паром! Откуда здесь могла взяться пшеница, да ещё вон какая уже высокая…
Наконец мы, протоптав просеки в колосьях, отошли от дороги метров на пятьдесят. Здесь проклятая пыль до нас уже не доставала, и я мгновенно завертел головой по сторонам.
Твою мать! Это что же вокруг творится! Во-первых, пшеничное поле простиралось насколько мог дотянуться взгляд. Во-вторых, бесконечная лесополоса, к которой мы привыкли за время съемок попросту отсутствовала. Как будто её никогда и не было. Ну а вся дорога была плотно забита медленно двигающимися автомобилями. Пыльное марево стоявшее над грунтовкой не позволяло рассмотреть подробности.
Новиков с силой дернул меня за рукав кителя, протер глаза и спросил прерывающимся голосом:
— Сергей, ты видишь то же самое, что и я? Или я просто с катушек съехал от жары?
Я с трудом сглотнул, повернулся командиру:
— Ты видел, что после автобуса по дороге проехало?
Новиков закусил губу, пристально посмотрел мне в глаза:
— Видел, Серёжа. Видел. "Опель-Блиц" новодельный. И чужого немчика в кабине рассмотрел. Так?
— Да, так, — согласился я. — Что вообще происходит, Коля?
Новиков поправил пилотку, посмотрел на дорогу:
— Хрен его знает. Одно понятно, что-то произошло и это "что-то" совершенно непонятное. Сейчас свяжемся с киношниками и всё выясним.
Герр лейтенант достал из планшета рацию, тут же забубнил:
— База, я Новиков. Как слышите? Прием…
Пока Николай безуспешно пытался связаться со съёмочной группой, я подошел к остальным, которые столпились вокруг Куркова и с жаром обсуждали произошедшее.
Михаил держал на ладонях три мобильных телефона, недоверчиво качал головой:
— Странно, ни один базу найти не может. А ведь все работали нормально.
Вперед протиснулся худой, с сильно обгоревшим за последние дни на солнце лицом, Андрей Шипилов из первого отделения:
— Слушай, Миша, я со своего телефона примерно с этого же места вчера домой звонил. Никаких проблем!
За моей спиной раздался рык Новикова:
— Взвод! Слушай мою команду! В походный порядок — становись! Курков, Нестеров — ко мне!
Люди перестали кучковаться, привычно построились. Мы с Мишкой подскочили к Николаю. Он прицепил рацию к плечевому ремню, задумчиво почесал затылок и тихо сказал:
— Вот что, мужики. Я так понял — мобильники накрылись?
— Да. Причем все, — озадаченно ответил Михаил, вырвал из земли несколько колосьев и принялся их разглядывать, словно увидел первый раз в жизни.
— По рации с лагерем тоже связаться не могу, — почему-то виноватым тоном произнес Новиков. — Ну-ка доставайте свои, проверим, они вообще работают?