Услышав мои шаги командир вскидывает голову и приглашающе машет мне ладонью.
Сажусь на место водителя. Николай с неохотой откладывает китель в сторону и поворачивается ко мне:
— Значит так. Из-за всей этой суматохи и истории с Ковалевым ты мне так толком и не доложил, что там у тебя произошло в станице. Давай рассказывай. Только четко, быстро и по-существу. И да! Где фуражка?
— Какая фуражка, Коля? Ты о чем?
— Самая обычная. Офицерская. Образца тридцать пятого года, с темно-зеленым околышем. Где она? — Новиков порывисто подается ко мне. Во взгляде плещется неприкрытое нетерпение. — Ну? Отвечай!
— Не знаю, Колек. В глаза не видел, — виновато развожу руками в стороны. — Хоть убей — не видел! Честно говоря, даже не пойму о чем речь.
Новиков досадливо морщится и сплевывает на землю через открытую дверь:
— Черт! Ладно давай рассказывай.
Рассказываю, как и просили коротко и без излишних подробностей. Справа к кабине подходит Курков. Встает около Новикова, опирается ногой на подножку. Заинтересованно меня слушает, изредка мелко подергивает головой и недоверчиво цокает языком.
Командир время от времени прерывает меня вопросами. Тогда отвечаю более обстоятельно.
— … и вот погрузили восемь мертвых гансов, да и поехали потихоньку. За околицей Котлякова с бойцами подобрали, ну а потом я тебя по рации вызвал. — заканчиваю доклад и перевожу дух.
Мишка встревает в разговор:
— Не восемь, а семь. Я лично трупы немцев обыскивал. Семь их, а не восемь. Восьмой это наш красноармеец Сулимов.
— Ошибаешься, Миха! — горячо возражаю я и начинаю загибать пальцы на руках. — Вот смотри — первый гауптман из комендатуры, потом рыбоглазый, затем унтер со смешным именем Руди. Один часовой, с дальней околицы станицы, его наши парни сняли, следующий обер-фельдфебель. Затем ефрейтор в доме. Его Котляков из пистолета дострелил. И последние два фрица, что мотор тягача ремонтировали. Так что восемь, а не семь.
— Нет, семь! — упорно гнет свои линию Курков. — Что я считать не умею?
— Какой такой тягач? — напрягается Новиков. — Ты про него ничего не говорил!
В бардачке пищит рация. Плотников докладывает, что наблюдает густые столбы пыли над горизонтом. Но немцы далеко, их даже в бинокль не видно. Прут, сволочи на Сталинград.
— Понял вас. Продолжайте наблюдение, — буркнул Николай и пристально смотрит мне в глаза:
— Так что там за тягач?
Курков тянет в кабину шею. Глаза широко открыты. От сжигающего его любопытства дышит через раз.
Подражая командиру отвечаю в его манере:
— Самый обычный. Полугусеничный. С открытым верхом. Там такие смешные сиденья для солдат. Как на паровозике детском.
— Десятка что ли? — спрашивает Курков. — Sd. Kfz десять?
— Да, она. — тихо отвечаю я. А в голове тоскливо бьется до ужаса неприятная мысль. Похоже мы забыли забрать с собой второго мертвого ремонтника. Он так и остался лежать в луже крови под тягачом. Отличный подарок я оставил Степану Мироновичу на прощанье. Просто отличный.
В бардачке пищит рация. Плотников докладывает, что наблюдает густые столбы пыли над горизонтом. Но немцы далеко, их даже в бинокль не видно. Прут, сволочи на Сталинград.
— Понял вас. Продолжайте наблюдение, — буркнул Николай и пристально смотрит мне в глаза:
— Так что там за тягач?
Курков тянет в кабину шею. Глаза широко открыты. От сжигающего его любопытства дышит через раз.
Подражая командиру отвечаю в его манере:
— Самый обычный. Полугусеничный. С открытым верхом. Там такие смешные сиденья для солдат. Как на паровозике детском.
— Десятка что ли? — спрашивает Курков. — Sd. Kfz десять?
— Да, она. — тихо отвечаю я. А в голове тоскливо бьется до ужаса неприятная мысль. Похоже мы забыли забрать с собой второго мертвого ремонтника. Он так и остался лежать в луже крови под тягачом. Отличный подарок я оставил Степану Мироновичу на прощанье. Просто отличный.
Печальным голосом, нехотя докладываю о «подарке». Новиков с Курковым недоуменно переглядываются. Михаил открывает свой планшет и протягивает герру лейтенанту три солдатские книжки. Одна из них сильно испачкана в крови. Неприятно багрится затекшей темной коркой.
— Вот, Коля это все. Больше нет. Я три раза проверил.
— А где остальные зольдбухи? — сухим, неприятным тоном спрашивает меня командир.
— Не знаю. Я у них документы не проверял. Как-то не до того, знаешь ли, было.
Новиков задает мне вопрос за вопросом. Я односложно отвечаю унылым голосом. В основном «Не имею ни малейшего представления» и в «В глаза не видел».