Но тогда он поднял шум и устроил скандал, поливая меня грязью. Отец не выдержал и засадил несчастного за решётку на пару месяцев, в потом отправил императору, запретив учителю въезд в герцогство.
Меня не наказали, даже пожалели, потому что профессору никто не поверил, ведь я хоть и была ходячей катастрофой, но к розыгрышам любого типа склонна не была. Так я и доучилась лет до двенадцати с гувернанткой, а потом её уволили, а мне набрали целый комплект профессоров. Но учителя языков к нам как-то не шли, наверное, из-за росказней первого.
Зато я неплохо, на мой взгляд, разбиралась в политике.
Вот и кто придумал писать учебники на языке, который читатели не знают? Надо было тогда сначала курс хисского прочесть, а потом уж алхимию давать. Или учебники потом выдавать, а то все равно эту тяжесть на пары такать приходится.
Тьфу на них....
А я только решила, можно сказать, стремиться к знаниям. Ну уж нет! Теперь чисто из упрямства я стану лучшей в этом деле.
Поняв, что сама не разберусь в этом, и решив сходить завтра, несмотря на предписания целительницы, к алхимику, Амфибрахию Водяному, отложила учебник, собираясь ложиться спать. Но свет мешал, и я достала конспект, чтобы найти нужное заклинание. Как бы это не было печально, но оно не сработало, ни с первого, ни с третьего, ни с десятого раза. И я застонала, поняв, что придётся гасить их вручную.
Я взяла гасильник, небольшой серебряный колпачок с ручкой, и подошла к бра, привстала на носочки, но у меня закружилась голова, я схватилась за подставку, на которой стояла свеча, чтобы не упасть, но часть стены вдруг открылась как дверь, являя моему взору небольшой тайник. Внутри лежали несколько старинных книг и потрепанная жизнью записная книжка. В такой наша экономка записывала все расходы.
Между прочим, писать мы могли бы тоже в таких же... Но нет! Нас требуют листочки отдельные носить.
Что это за книги я так и не поняла, они были написаны на древнем хисском языке, том самом, который мы начали изучать и который мне не даётся. А вот записи в дневнике были на общем северном, правда почерк у хозяина был корявый, так что от хисского мало чем отличался, но я все же смогла прочесть большую часть записей.
"Даже не знаю с чего начать, - гласила первая запись, - целитель посоветовал мне начать вести летопись своей жизни. Он говорит, это поможет мне не слышать их. Так вот, сегодня мой первый рабочий день в качестве преподавателя. Здесь дети такие же как и дома, высокомерные и избалованные. Но уверена, скоро они оттают, и их группа станет для них второй семьёй, как это было для меня."
" Прошёл месяц... "
" Завтра новый год, я загадаю... "
" Мы поцеловались... "
"... Я ответила согласием, это самый счастливый момент... "
"Эти голоса, они сводят с ума, я не понимаю, что происходит и когда это кончится. Целитель говорит, что я должна прислушаться к ним, они - отражение моего подсознания... "
" Он говорит, что я должна это сделать, как только я сделаю, мне станет легче... "
"Скоро, это произойдёт скоро. Им всем будет плохо. Он придёт, но меня уже не будет... "
"Я знаю, что произойдёт сегодня, смерть... Моя. Но вскоре их будет много, очень много... "
На этом все записи заканчивались.
"Она знала о своей смерти и о других... Но никому не говорила, только целителю, но у нас же только целительницы... Или он и есть тот самый "он" из записей? И он сбежал и прячется где-то здесь. Как же сложно! " - задумалась я.
"Но ведь этот целитель может быть личным целителем семьи," - посетила меня мысль и я открыла самую первую страницу. В уголке была подпись Виолетта Лени Крэш. Я знала эту фамилию, графы, вассалы моего рода, наместники долины Мури.
Я подумала, что надо как-то связаться с кузиной и попросить её разузнать обо всем. Но вот как это сделать, я не знала. Ведь мало ли, общая почта может просматриваться, а я в таком случае стану новой жертвой.
Моя кузина была отдельной историей, ее мама - обычный человек без способностей, и сестренка пошла в нее. Но отсутствие каких-либо сил Мариетта брала характером. Ее отец, мой дядя, устав от ее бесконечных проделок, отправил ее еще в девять лет обучаться вместе со старшим братом военному делу в какую-то отдаленную глушь. Вернулась оттуда Мариетта спокойной, разумной и теперь все шутки творившей крайне тихо. Даже, если все факты указывали на нее, ни одной улики найти не удавалось.
"Лучше, наверное, показать находку ректору или на крайний случай куратору. Не стоит мне самой в это лезть," - подумала я, а потом точно решила, что схожу к куратору завтра, после того как попробую набиться в личные ученицы профессора Амфибрахия.