Выбрать главу

Сидя напротив меня, Полина откашливается и нарочно громко кладет на стол свою вилку. Я поднимаю голову от своего рассеянного рисования на салфетке.

– Испытываешь мое терпение, подруга, – заявляет она.

Мне действительно пора обсудить это… а Полина поймет мою нерешительность – поймет же? – потому что она была рядом, когда у меня были те единственные и закончившиеся эпическим провалом отношения.

– Я уже говорила, что Лера осталась вчера, – начинаю я, – потому что, как оказалось… Я обнаружила, что она довольно привлекательна.

Полина наклоняется еще ниже, и я ее достаточно хорошо знаю, чтобы быть уверенной: сейчас она контролирует выражение своего лица.

– Даже сраный бесчувственный броненосец уже обнаружил бы, что Валерия Пересыпкина довольно привлекательна, Тася.

Я пожимаю плечами, а она так на меня смотрит, будто хочет вскрыть мою черепную коробку и прочитать мысли. Мне очень даже понятно ее желание. Но, если честно, ей далеко копать не надо, мои мысли тут – на поверхности. Единственное, что поверхность, возможно, твердая, как гранит.

– Думаешь, тебя Лера тоже считает привлекательной? – бесстрастно спрашивает она, тыкая вилкой в латук.

Я снова пожимаю плечами.

– Вряд ли. Ну то есть еще в Вегасе было очевидно, что она совершенно не заинтересована.

Она бормочет что-то похожее на «Как же трудно не соваться» и отправляет кусок в рот.

– Никуда ты не суешься, – говорю я, но она, избегая моего взгляда, таращится в потолок. – Полина, какого черта с тобой творится? – перегнувшись через стол, я шлепаю ее по лбу. – Мне просто нужно с кем-нибудь поговорить. Вы обе с Катей в браке, Лера вроде как моя подруга, а ты ведь знаешь, у меня всегда начинаются ужасные, просто чудовищные проблемы, как только девушки становятся…

Полина возвращает на меня свой взгляд и, проглотив салат, говорит:

– Как только они становятся чем-то большим?

– Да, – я накалываю спаржу на вилку. – Мы с Лерой видимся чуть ли не каждый день, но еще ни разу не обсуждали знакомства и свидания. В нашей с ней дружбе мы обе эту странную тему, кажется, активно избегаем. Возможно, не без причины.

– Стоит ли мне позвонить Насте? – рассеянно говорит она. – Да, мне стоит ей позвонить. Она напомнит мне держать свой гребаный рот на замке.

– Да не хочу я, чтобы ты держала его на замке! Моя дружба с Лерой, наверное, самая приятная в моей жизни, – она смотрит на меня, сверкая глазами, и я смеюсь. – Кроме вас с Катей. Просто я… – я откладываю вилку. – Ты помнишь, как сильно меня ненавидела Ульяна даже спустя год после того, как мы расстались?

Смеясь, она кивает.

– А ведь вы были вместе – сколько? Пару месяцев? Господи, случается же головная боль.

Я качаю головой.

– Не знаю… Она была хорошей девушкой, и мы так долго дружили. Я по-прежнему не очень понимаю, что тогда произошло, просто… все сдулось.

Я физически ощущаю на себе внимание Полины, после чего она переводит взгляд на свой ланч.

– И Саша, – добавляю я. – Ей я тоже была вынуждена сделать ручкой.

Полина хмыкает.

– Поль, я серьезно.

– Ну ладно, колись, – говорит она, – ты сделала ей ручкой, да?

– Да не только ей, – застонав, когда она начинает хихикать, отвечаю я. – Сделала ручкой им всем. – Полина давится кусочком салата. – Господи боже. Я пытаюсь сказать, что облажалась. Как и всегда. Еще я вечно говорю что-нибудь не то или молчу про нужное. Слишком занята либо слишком доступна – не важно, но что-нибудь обязательно происходит, – от ее смеха трясутся плечи, когда она роняет голову на сложенные на столе руки. Вздохнув, я цепляю на вилку кусок курицы и бормочу: – Блин, хорош меня троллить.

Выпрямившись, она вытирает слезы длинными ухоженными пальцами.

– Просто хочу заметить, что ты не та, какой была в свои восемнадцать, девятнадцать и даже в двадцать лет. Вы с Лерой хорошие друзья, а так же обе довольно привлекательные. Все. Теперь затыкаюсь.

– Сегодня утром я её рисовала, – говорю я. – Слушай, Полин, она была без рубашки, – она метнула в меня взгляд, а я шепотом продолжаю: – И без джинсов.

– Она была без одежды, – недоверчиво уточняет она. – Лера. В твоей квартире.

– Да! Я видела её практически голой, – говорю я. Нет никакого смысла рассказывать ей, что она сделала это, явно чтобы меня отвлечь, потому что ей тут же захочется узнать, от чего, а Полина не особенно разбирается в моих комиксных делах, кроме того, что ей нравятся мышцы и шрамы Рэйзора. – Хотела бы я сказать, что было немного странно, но нет, ни капли. Она… хм. Она просто офигенная, это все, что я могу сказать.

Полина драматически зажимает свой рот ладонью.

Наклонившись к ней, я шепчу:

– Могу я поделиться секретом?

Взгляд моей лучшей подруги смягчается. Полина всегда делает вид, будто сделана из стали, но внутри она не такая. Она как зефирка.

– Ты можешь рассказать мне, о чем угодно, Персик.

Глубоко вдохнув, я настраиваюсь признаться.

– Думаю, мне действительно нравится Лера.

Снова уронив голову на сплетенные пальцы, Полина хохочет.

– Таисия. Иногда ты настолько недогадливая, что больно смотреть.

========== Лера ==========

Я выхожу от Таси после завтрака и нашей приватной арт-сессии. Закрыв за собой дверь, мне кажется, будто даже на свежем воздухе вагина не собирается успокаиваться. От воспоминаний ее в пижаме, пушистых носках и с пятнышками от угля на лбу и щеках, появившихся, когда она машинально убирала волосы от лица… мое сердце сжимается, и я безумно устала от стараний сдерживать течку весь последний час.

Не совсем понимаю, что меня заставило так отреагировать на этот раз. Я уже видела, как она работает, и оставалась спокойной. Амбиции Таси громадны, и единственное, что мешает ей стать известной на весь чертов мир, – это то, как сильно она терпеть не может выползать на публику из своего творческого пространства. И самое главное – ее мысли больше заняты сюжетом «Рыбы Рэйзор», нежели чем-то еще, поэтому даже сама идея изменения решающей детали в книге… Ее срыв уже лежит на поверхности.

И вот она я, лежала на полу в одних трусиках, чувствуя, как ее взгляд путешествовал по моему телу, будто языки пламени. И все, что я могла делать, – это вспоминать о велопоездках и подсчитывать в уме финансы, лишь бы не думать о том, как это может быть, если Тася поднимется с дивана и, раздвинув свои длинные стройные ноги, устроится на моих бедрах.

Близость ее квартиры к моему магазину была одновременно благословением и проклятием. В первые дни я приходила на работу до рассвета и уходила, когда уже давно были включены фонари, а все остальные магазины закрыты. И в какой-то момент после грандиозного открытия Тася вручила мне ключ от квартиры и настояла, чтобы я им пользовалась. Уже не раз складывалось так, что проще было остаться у нее, нежели тащиться домой на Пасифик-бич. Но с Тасей с самого первого дня это был скользкий путь. Одна ее мимолетная улыбка, с которой она заходит в магазин, приводит к неконтролируемой моей, от уха до уха, когда я понимаю, что увижу ее и позже, у Фреда. А ее нежный взгляд – к моему пристальному на ее молочно-белую кожу, блестящие черные волосы и безупречные изгибы. Если я не буду осторожной и не перестану у нее чересчур часто оставаться, то это войдет в привычку, и тогда я уже не успокоюсь, пока не найду способ каждую ночь засыпать рядом с ней – между ее простыней и бедер.

Я сбегаю вниз по металлической лестнице, ведущей на E-стрит, залитой ярким январским солнцем, и поднимаю голову вверх. Кислород. Мне нужен кислород. Я разминаю спину и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов.

Большую часть дня я провожу, стараясь как следует себя занять, чтобы не воспроизводить снова в голове, как я проснулась, и она была первой, кого я увидела с утра: расслабленное лицо без капли макияжа, посверкивающий бриллиант над пухлыми и спелыми, как вишни, губами. У Таси идеальная кожа; я не раз представляла себе, как буду искать веснушки или шрамы. Обычно расчесанные до блеска, ее волосы этим утром были спутаны с правой стороны, выдавая мне, как она спала. Она выглядела такой сонной, и мне хотелось перевести часы назад, чтобы, забравшись к ней в постель, целовать ее сочные раскрасневшиеся губы, пока она наконец не проснется, и, запустив пальцы в ее мягкие густые волосы, оказаться на ней.