Мне становится жарко, а взглядом я готова в двери проделать дырку.
— Она что?
— Девушке не много было надо. Два пива, три эпизода «Ходячих мертвецов», и она готова. И до сих пор не проснулась, — она показывает большим пальцем себе через плечо. — Она на диване.
Я смотрю на ключи в своей руке. В моих планах было ей позвонить или прогуляться до её магазина, но перед этим я хотела немного подумать.
— Спасибо, что составила ей компанию.
— Да не вопрос. Она такая забавная. Если ты не вернешь её себе, и если я не дам себе зарок не поддаваться женскому вниманию вплоть до менопаузы… — хихикая и делая шаг в сторону лестницы, говорит она. — В общем, я пошла.
— На пляж?
— Через сорок пять минут будет прилив. Но я вернусь к ужину. Присоединишься?
Я киваю и, развернувшись, смотрю ей вслед.
— Ага, у меня тонна работы, и я сегодня буду дома.
Вася спускается по лестнице, а я жду, когда она уйдет, после чего поворачиваюсь к двери и вставляю ключ в замок.
Внутри тихо, а поскольку еще рано, то занавески закрыты, и от этого прохладно и темно. Закрываю за собой дверь так осторожно, как только могу, и выжидаю, пока глаза привыкают к полумраку. С дивана доносится тихое ритмичное посапывание. Я ставлю сумку на пол и иду на кухню выпить стакан воды, а может, лучше стопку водки, не знаю.
Мусорное ведро заполнено пустыми пивными бутылками, и у меня знакомо теплеет в животе. Подвыпившая Лера — до чего же она очаровательная: бесконечные глуповатые улыбки и сверкающие счастьем голубые глаза. Мне так грустно, что я пропустила это. Но потом я вспоминаю, как она тут оказалась — ей было одиноко — и все приятное тепло тут же испаряется, заменившись на те еле уловимые ощущения, что преследовали меня дни напролет.
Я беру стакан, наливаю воду и выпиваю ее в несколько обжигающе-ледяных глотков. Даже странно, насколько все привычно. Лера снова на диване, одна нога свисает, другая подогнута под явно неудобным углом. Она лежит на спине, одну руку закинув за голову, а другую положив на грудь. Голубая футболка перекошена и закручена вокруг тела, от чего обнажился живот и тазовые кости. На столике лежат очки и телефон, а на полу валяется плед.
После ночи на диване у неё обязательно будет все болеть, но я не могу определиться, что сделать: разбудить её или продолжать пялиться. Второе, конечно, куда лучше, тем более что за все эти дни без неё мои глаза изголодались по этому виду. Я соскучилась по её рукам, таким сильным и жадным. По животу, гладкой коже и мягким волосам. По длинным ногам, бедрам и…
— Тася? — произносит она, и я подпрыгиваю, быстро переводя взгляд на её лицо.
— Привет.
Она приглаживает волосы и оглядывается по сторонам.
— Привет. Прости… я заснула здесь. Даже не слышала, как ты вошла.
— Я ниндзя, — отвечаю я, и она устало мне улыбается. — Ты же знаешь, что можешь оставаться, когда захочешь.
Это предложение тяжело повисает в тишине, чем дольше мы молчим, тем больше означая что-то иное. Она потирает лицо и надевает очки. Еще никогда я не чувствовала себя настолько неловко рядом с Лерой. Это больно. Где-то под ребрами что-то ноет и распирает.
— Василиса нашла меня у Фреда, — объясняет она, наклонившись поднять с пола плед. — Она спросила, не нужна ли мне компания — просто компания, чтобы было с кем выпить и все такое — и даже настояла, так что…
— Все нормально, — перебиваю её я, сдерживая улыбку. Это ощущение, словно запущенная по моим сосудам теплая вода: облегчение, что она чувствует необходимость объяснить, почему она пошла домой с другой женщиной, пусть даже она моя соседка. — Я застала ее на выходе, когда она собиралась на пляж. Она рассказала мне про вчера.
Она медленно кивает.
— Ты не ночевала дома.
Ой. Неужели она забыла?..
— Я была у папы.
Лера морщится и хлопает себя по лбу.
— Блин, точно.
Облегчение в её голосе — бесценно.
— Они с Эвелиноц расстались.
Она поднимает на меня взгляд.
— И как он?
Я киваю.
— Кажется, хорошо. Думаю, она просто оказалась парочкой доступных фальшивых сисек.
Она смеется, почесывая голову, с большей осторожностью спрашивает:
— А ты?
Господи, хороший вопрос.
— И да, и нет.
Тянется молчание, и мне становится интересно, а что, если это её способ подтолкнуть меня к разговору.
— Я вчера сказала Остину, что в книге есть важные нюансы, которые нельзя менять, и романтические отношения между ними — один из них.
Лера подается вперед, опираясь локтями на бедра.
— И как он к этому отнесся?
— Не очень хорошо. Сказал, что мы это еще обсудим, но я не собираюсь менять свое мнение. Я буду участвовать только на таких условиях.
Она кивает.
— Это хорошо. Я тобой горжусь. Это стоит усилий, ведь ты права.
— Еще я много думала. О нас.
Молчание ощущается ужасающей бездной, но я жду, потому что мне нужно знать, готова ли она снова говорить об этом.
— Ну хорошо, — наконец отвечает она. — О чем именно ты думала?
— Прости меня, я так сожалею о том вечере, — говорю я. — Я испугалась.
Сощурившись, она наклоняет голову в сторону и изучающе всматривается в меня. Она усталая и измученная, и все эти дни были нелегкими и для неё тоже.
— Ты не должна просить прощения за то, что испугалась, Тася.
Я мотаю головой.
— Я жутко накосячила.
Лера встает, берет свою куртку с подлокотника кресла и надевает ее. Обувается и берет свой телефон.
— Ты трудилась всю свою жизнь для этого, мне понятно, что ты так защищаешь свое любимое дело. И мне так же понятно, что ты не хочешь дать развалиться всему, что создала.
Она подходит ко мне и останавливается так близко, что мне приходится поднять голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Стало больно, — тихо продолжает она, — когда ты подумала, что тебе будет легко меня бросить. И что тебе, казалось, так легко было принять это решение, прямо там, сходу.
На глаза наворачиваются обжигающие слезы.
— Не легко. Это было кошмарно.
Она кивает.
— А потом и я накосячила, — не отводя взгляд, говорит она. — Мне тошно, что я пошла с кем-то еще, даже если и не собиралась до нее дотрагиваться.
Мое сердце разрывается на мелкие кусочки.
— Я хочу повернуть вспять, — шепотом отвечаю я, стараясь не разреветься в полную силу.
— Не думаю, что у нас это получится, — говорит она, рассеянно наблюдая за собственными пальцами, играющими с прядью моих волос. Мои слезы жгут горло, а в груди больно. — И не думаю, что даже стоит пытаться.
— Лера, не надо, — я поднимаю руки вытереть слезы, но она перехватывает её и сплетает наши пальцы.
— Нет, — мягко настаивает она. — Я про то, что в следующий раз мы начнем с чего-то большего, — она проводит пальцами по моей ладони, нежно массируя. — Думаю, наш следующий шаг будет с того места, где ты будешь делиться всем со мной сама, вместо того чтобы я вытаскивала это из тебя.
Я сглатываю, после чего сглатываю снова, пытаясь переварить, что она мне сказала, и понять, не послышалось ли мне.
— Ты говоришь, что мы можем попробовать еще раз? — спрашиваю я, а она поднимает голову, и взгляд блестящих голубых глаз ищуще скользит по всему моему лицу. — Ты все еще хочешь быть со мной?
У неё на губах появляется крохотная улыбка.
— Я никогда и не переставала. Мне просто было нужно, чтобы ты разобралась со своей головой.
У меня получается фыркающий смешок сквозь слезы, а накатившее облегчение заставляет чувствовать себя неуверенной и на грани истерики. Я быстро несколько раз киваю, вытираю лицо от слез, пытаясь взять себя в руки прямо тут, в её присутствии.
— Нет-нет, — тихо останавливает меня она. — Я не об этом. Не хочу, чтобы ты скрывала свои эмоции. Я говорю о том, чтобы ты приняла, что я та самая девушка, кто хочет их видеть. И слышать о них.