Икнув, я хрипло отвечаю:
— Сейчас я чувствую облегчение. Огромное, бескрайнее облегчение.
Покусывая губу, она наблюдает за своим большим пальцем, поглаживающим меня по щеке.
— Знаешь, Тася, я была серьезна, когда говорила, что мне не нужно, чтобы это было легко или идеально. Но мне необходимо знать… — она делает паузу и немного хмурится. — Мне просто нужно услышать, что ты не сделаешь это снова. Я на самом деле была сокрушена.
— Нет, — даже сама мысль об этом разбивает мне сердце. Я протягиваю вперед свободную руку и кладу ей на грудь. Ладонью чувствую сильное и уверенное биение её сердца. — Я бы и не смогла.
Пространство вокруг нас заполняет тишина, и я знаю, нам много чего нужно сказать друг другу, но мы этого не делаем. А еще я знаю, что у нас все будет хорошо, потому что эта тишина не удушающая. Мы просто снова Лера+Тася, не торопясь, собирающиеся с мыслями.
— Как дела с «Жуком»? — спрашивает она и рукой, которой не держит мою, заправляет мне волосы за ухо.
Шмыгнув носом, я оглядываюсь через плечо.
— Сделала где-то три четверти.
— Довольна, что получается?
Поморщившись немного, я отвечаю:
— Пока нет. Но буду.
— Уже неплохо, — Лера сжимает мою руку и отпускает. — Ты можешь написать мне, когда только захочешь, или позвонить, если понадобится поговорить.
Я быстро моргаю, не желая, чтобы она уже уходила.
— Где ты будешь? Ты можешь остаться здесь, если хо…
— Я буду дома или в магазине, — мягко отвечает она.
— А я?
Я и сама не знаю, что имею в виду. А может, и знаю, но без понятия, каков будет её ответ. Как бы много у меня не было работы, я нуждаюсь в ней. И чувствую, что она тоже это понимает, когда с улыбкой наклоняется вперед.
— А ты будешь звонить мне каждый день. И отвечать на мои смс-ки, — она еле касается моих губ своими и тут же отстраняется, когда я подаюсь вперед. — Если тебе нужно будет пообедать, я все принесу. Если понадобится что-нибудь еще, — изучающе глядя на меня, говорит она, — просто позвони мне.
— А если что-нибудь понадобится тебе… — говорю я, чувствуя шквал бушующих эмоций в своей груди.
Лера улыбается.
— Хорошо. Иди в свою писательскую пещеру, — большими пальцами она аккуратно убирает влагу под моими глазами. — Это у нас не пауза, просто тебе нужно сосредоточиться и закончить. Справляться с этим будет частью нашей жизни. Иногда ты будешь со мной каждую ночь, — внимательно оглядывая мое лицо, говорит она. — А иногда мне придется делить тебя с твоими делами целую неделю или две.
Теперь ей приходится вытирать мои новые слезы. Со смешком поцеловав меня в кончик носа, она говорит мне:
— Давай-ка иди работай, Сладкая Тася. Ты задолжала мне несколько ночей.
========== Тася ==========
Я ненавижу каждое написанное слово, каждое панно.
В папке на рабочем столе с надписью «Дерьмо» файлов с иллюстрациями раза в четыре больше, чем в папке «Оставить», но меня это не удивляет. Произошедшее со мной в эти дни с предельной ясностью показало, что иногда всем нам нужно все сделать не так, чтобы потом получилась возможность разобраться, а как же правильно.
Я не виделась с Лерой сначала день, потом два, а потом прошла целая неделя, и я мучительно по ней скучаю. Но мы разговариваем каждый вечер, и она видела каждый штрих и каждое слово книги — и удачные, и плохие, и просто отвратительные — потому что я их ей пересылаю, чувствуя необходимость взгляда со стороны. А её взгляд и мнение, словно целительное лекарство от моей паники. Оценка этой женщины беспристрастна, и она умеет оставить в сторону свое желание меня успокоить и понять, что сейчас мне жизненно необходима честная критика.
На панно изображена девушка, сложив ладони чашей, ожидающая дождь. А другая стоит рядом и заслоняет ее от иссушающего жара солнца.
***
— Чем занята? — спрашивает она.
Сейчас приятный теплый вечер четверга, мой новый крайний срок через два дня, а Лера, придя домой после ужина с Полиной и Настей, позвонила узнать, как у меня дела.
У неё хрипловатый голос, будто она уже укладывается в постель. Я представляю её одну дома, лежащую на кровати, положив одну руку на грудь и уставившись в потолок.
Она одета?
Или же на ней ничего нет, кроме нижнего белья?
Как часто она представляет, что целует меня, прикасается ко мне, двигается внутри меня?
— Сижу за столом, — отвечаю я. — Пялюсь на беспорядок.
Наступает тишина, и я инстинктивно понимаю, что она сейчас задается такими же вопросами.
— Ты закончила сцену финального сражения? — наконец спрашивает она.
Покачав головой, я делаю глоток чая, после чего говорю вслух:
— Еще нет. Но закончу. Все, кроме нее, уже сделано, — я провожу рукой по лицу. — Я только что доделала панно.
— Мне понравились те, с зеленым фоном, что ты присылала, — её голос расслаблен и ленив — он словно теплый сироп, льющийся мне на кожу. — Из-за этого героиня выглядит более торжествующей, словно в окружении деревьев.
Я улыбаюсь.
— Я тоже так думаю. Я еще вернусь к ним. Просто моему мозгу нужно немного передохнуть.
— Обязательно, — она расслабленно охает, поднимаясь в сидячее положение. — Давай-ка посмотрим, что у тебя есть, — я слышу её шаги по коридору, потом шуршащий звук в динамике, когда она придерживает телефон плечом. — Выбирай: «Крепкий орешек»… м-м «Шопо-коп» или «Матрица»?
Я несколько раз кунаю чайный пакетик в чашку.
— Это серьезный вопрос?
Она делает паузу, после чего неуверенно отвечает:
— Вроде да.
— Тогда «Матрица».
Я слышу улыбку в её тоне, когда она говорит:
— Он сейчас на FX. А теперь иди возьми пиво, выключи компьютер и отдохни два часа, посмотрев фильм.
Я понимаю, что она имеет в виду: творческим способностям нужна передышка.
— Почему бы тебе не приехать и не посмотреть его вместе со мной? — тихо хныкая, спрашиваю я. Не видела её целую вечность.
— Потому что я трахну тебя, едва переступлю порог, а тебе надо работать.
Мое сердце ярким шаром взрывается у меня в груди.
— О-о.
Лера смеется.
— Спокойно ночи, Сладкая Тася.
Мне хочется, чтобы она сказала, что любит меня. Нужно услышать, как её голос обволакивает эти слова, но это будет моя финальная награда. Я знаю это.
Когда фильм закончился, я выбросила в мусорку пустую пивную бутылку, вернулась в свою комнату и за час закончила сцену.
***
Я только что получила два напечатанных экземпляра «Майского Жука», и не могу выпустить их из рук ни на минуту. Я раскошелилась на глянцевую обложку с черными матовыми буквами заголовка, хорошую плотную бумагу и красочный иллюстрации. Обложка тоже яркая. Не знаю, захочет ли Эрик оставить эту обложку или нет, но я буду настаивать на ней: вихри синего, зеленого, желтого и красного, закручивающиеся вокруг моей крылатой героини-Жука и ее возлюбленного Трипа. Позади них меркнет хаос, как бы обещая, что, несмотря на все таящееся на этих страницах, в конце их ждет торжество победы.
Я так горжусь ею и до головокружения жажду показать Лере.
Припарковавшись у тротуара, я сижу в тишине и слушаю, как издает тихие звуки остывающий двигатель моей старой машинки. Передо мной дом Леры — небольшой и одноэтажный, голубого цвета, стоящий на крошечном квадратном участке земли. Газон изо всех сил старается остаться живым, но из-за засухи полива все равно не хватает. Краска на стенах выцвела, а в нескольких местах выложенная плиткой тропинка потрескалась. Все это выглядит непримечательным и идеальным. Я вижу себя, живущей здесь. Вижу нас вдвоем здесь.
Мое сердце радостно подпрыгивает при мысли об обыденной жизни с ней. Мне не хватает этой нашей повседневной болтовни. А еще больше — временем наедине, купаться в её любви, дарить свою, заниматься ею.
Я беру книги и рассматриваю их. Один экземпляр мне, другой Лере. Мне не нужно её одобрение, я знаю, что книга хороша. Но я хочу, чтобы она первая ее прочитала, потому что это и наша с ней история. Кое-что она уже видела, но я не удивлюсь, если, взявшись, она не остановится, пока не дочитает до конца. Теперь-то я понимаю, как сочиняю: загружаю собственную жизнь на эти страницы, переношу себя в разные ситуации и наблюдаю, как бы я реагировала, выживала, как использовала бы происходящее себе на пользу.