Клифф, Кори и Мерл наклонились поближе, пытаясь увидеть что-нибудь через мое плечо. Я передал им фотографии, которые уже просмотрел, и начал изучать следующую: крупный план надписи, вырезанной на столбе.
DEVOMNODENTI
FLAVIVSSENILISPOSSVIT
PROPTERNVPTIAS
QUASVIDITSVBVMRA
Я передал фотографию Мерлу.
— Это похоже на плиту, что мы нашли, но некоторые буквы отличаются. Что это значит?
Обратившись к своим заметкам, Дейл перевел.
— Великому богу Ноденсу, Флавий Сенилис воздвиг этот столп в честь брака, осененного тенью твоей.
— И кто этот Ноденс? — спросил Мерл, уставившись на лист бумаги.
— Согласно нескольким сайтам, — сказал Дейл, — Ноденс был богом так называемого «Великого Лабиринта».
Клифф отпил пива.
— Это что, типа ад?
Дейл покачал головой.
— Это не ад и не рай. Некоторые древние культуры полагали, что Великий Лабиринт существовал рядом с ними наряду с чем-то под названием «Пустота» и «Великая Глубина». Ноденс жил в центре лабиринта.
— Чувак, — пробормотал Кори. — Я недостаточно пьян, чтобы понять все это. Куда вы, ребята, убрали мое пиво?
Дейл проигнорировал его.
— Ноденс даже не настоящее имя этого существа. Так его называли римляне, потому что произнести его настоящее имя вслух значило навлечь на себя и близких невзгоды и смерть. В большинстве культур он известен как «Тот, кого не следует называть». Под разными именами он встречается в римских, греческих, византийских и шумерских легендах. И всегда в связи с Лабиринтом. Кстати, оттуда, как считается, изначально и произошли сатиры.
Мерл почесал голову.
— Значит, Ноденс тоже сатир? Ты вроде говорил, что он бог леса? Если это так, то какого эти сатиры делают в Лабиринте?
Дейл покачал головой.
— Я не уверен. И я не думаю, что Ноденс на самом деле сатир. Похоже, он мог принять любую форму, которую хотел. Дым. Огонь. Ребенок. Сатир. Вообще любую. Согласно шумерским мифам, все старые боги пришли из Лабиринта.
Я почувствовал, что разговор уходит куда-то не туда и вернулся к надписи.
— Эта надпись похожа на ту, которую видели мы, но я до сих пор не понимаю, как это может нам помочь.
— Я догадывался, что именно ты поднимешь этот вопрос, — улыбнулся Дейл. — Поэтому кое-что нарисовал.
Он поднял лист бумаги. Белую поверхность усеивали значки, складывающиеся в надпись, которую мы видели в лесу.
— Посмотрите на нее снова, — сказал он, — и сравните с надписью из музея.
Мы внимательно изучили их. Последние две строки совпадали полностью, а вот первые две отличались.
— Первая строка. Она начинается с «DEVOM», как и на столбе из музея, но заканчивается «LABIRYNTI».
— Это «лабиринт» на латыни? — спросил Мерл.
— Можно так подумать, — сказал Дейл. — Но нет. Человек, который вырезал надпись на нашей плите, не знал латынь. Он коверкал язык, пытаясь подстроиться под него, как если бы Клифф, зная по испански только «Qué pasa», выдумывал остальные слова, пытаясь закадрить девчонку где-нибудь в Мадриде.
Клифф улыбнулся, откинулся на спинку стула и выдохнул дым в небо.
— Чинга ту мадре, ублюдок. У меня было много испанских цыпочек.
— Тогда ты внес свой вклад в преодоление культурного барьера, — Дейл показал ему средний палец.
— Я предполагаю, что тот, кто вырезал нашу надпись, имел в виду «лабиринт», но не знал латыни, так что написал абы как. Фермер или лесоруб, кто-то без специального образования.
Я глотнул пива из банки Кори.
— Есть мысли о том, кто это мог быть?
— Посмотри на вторую строчку, — сказал Дейл. — И сам мне скажи. Я хочу убедиться, что не делаю поспешных выводов.
Я провел пальцем по второй строчке. «NLEHORN-POSSVIT».
— По мне, так тарабарщина какая-то, — признался Мерл.
— Я тоже ничего не вижу, — сказал Клифф.
Кори рыгнул.
Я уставился на надпись, прочел ее про себя. И вдруг меня осенило.
— «N LEHORN». Нельсон Ле Хорн. Он сделал плиту, которую мы нашли?
Дейл кивнул.
— Думаю, да.
— Иисусе... — челюсть Мерла отпала. Дейл прочел низким голосом:
— Для великого бога Лабиринта Нельсон Ле Хорн возвел этот столп в честь брака, осененного тенью твоей.
— Какого брака? — спросил Кори. — И в самом деле, куда вы дели мое пиво?!
Ему никто не ответил. Мы молча смотрели на надпись. Казалось, тишина окутала весь район. Никто не ехал по Мэйн-стрит, ни звука не доносилось из домов вокруг, не было слышно телевизоров, играющих детей или криков родителей. Облака закрыли луну, на заднем дворе стало темно. Яркая лампочка на гараже Дейла громко треснула, и я подскочил на месте.