Почти шесть сотен космических десантников в отполированных до блеска черных доспехах с серебряной окантовкой и серым символом филина за черепом на левом наплечнике стояли стройными рядами, держа оружие наизготовку, а на помосте перед ними собрались командиры ордена и представители местного общества, принимая овации толпы, несметным потоком окружившей площадь. Тысячи людей смотрели из окон и с крыш окружавших площадь зданий, добавляя свои голоса к восславлению нового порядка и всеобщих изменений. Подобное единство Эктор видел лишь на Дельфосе, когда туда прибыли первые десятки тысяч паломников, но в этой толпе фанатизма не ощущалось, лишь радость и надежда, которые вскоре угаснут, когда люди поймут, что дни мира в их доме будут оплачены смертями на войне в других местах.
Но пока время было радостное, улыбнулся и Эктор, медленно и чинно направившись к помосту. Ближайшим к нему наверху оказался хранитель тишины Тлен, кивнувший приветственно и вернувший внимание на ряды боевых братьев. Рядом с ним, словно тень, потупившись, стояла скромная темноволосая женщина в лёгкой черной мантии, и летописец без труда угадал в ней вдову Карла Ордината, человека, чьё имя было увековечено на памятной плите рядом каютой Хранителя Тишины. Следующим стоял гигант среди гигантов, Ноа, или точнее сказать штурмовой капитан Ноа, получивший в своё подчинение второе крыло Ангелов Ночи после окончания операции. Его лысая голова блестела на солнце не хуже доспехов. За ним расположились магистр Сорнери, эпистолярий Янтарь и первый капитан Савелий, а дальше пёстрая толпа людей, над которыми возвышался облаченный в расшитую символами ордена черную тунику Рол Дихтер. Насколько было известно Эктору, апотекарий получил серьёзное ранение головы и для восстановления даже пришлось использовать непроверенную технологию, предоставленную техножрецом Максимусом, так что теперь верхнюю заднюю часть черепа десантника покрывал металл, а сам он был избран первым представителем Ангелов Ночи в правящем совете Фрации.
— Приветствуйте Эктора Хиренеса, советника переходного правительства, который воплотит наши общие желания в жизнь путём справедливых законов и предписаний! — громогласно оповестил Гавин Сорнери, когда летописец занял отведённое ему место.
От лязга, с которым стоящие на площади десантники стукнули по нагрудникам, и восклицаний десятков тысяч людей старику показалось, что он задрожит и упадёт. Одно дело представлять каким будет это приветствие, а совсем другое ощутить его на себе, ощутить груз ответственности и надежд, которые люди возлагали на него. Эктор сильнее прижал книгу к груди левой рукой и поднял правую, чтобы помахать ею. Это было непередаваемо и в тот миг он понял, что никогда не забудет этого момента, каким бы тяжелым ни было будущее. Он справится. Все они справятся.