— В сложившейся остановке не было возможности…
— Знаю вашу обстановку. Уже доложил младший лейтенант Веретено… Ну что же, теперь поговорим про вас, позывной Крест, он же пенсионер Самуил, решили героя России получить?
От голоса полковника становилось неприятно, не то что бы он был противным, гнусавым или писклявым, просто сама интонация была мерзостной.
— Уже имею такую награду. При чём за борьбу с монстрами.
— Очень интересно, и ещё не на службе в наших рядах? Все кто способен бороться уже давно отмобилизованы, уклонист значит.
— Знакомая песенка, вот только меня уже отмобилизовали, переподготовили, отправили в портал, а потом опять на пенсию выбросили.
— Ну это мы проверим. Сотрудничать будем?
— Не будем. Всё что знал я вам рассказал, оружие вернул, а что сделали для сотрудничества вы?
Похоже удар по голове сильно спутал мои мысли, но интонация его голоса резала по нервам.
— Значит ты ещё не осознал всю ту ситуацию в которой оказался. Парень, ты попал в такую ж*пу из которой тебя ни кто доставать не будет, я сейчас уйду, а когда вернусь то жду полного, добровольного сотрудничества.
Дверь захлопнулась, мне что-то накинули на голову и началось избиение. Били берцами без всякой скидки за прошлые заслуги. Думать больше не удавалось потому как сознание заполнила боль. Оставалась только память, похоже терять сознание мне не позволят. Особенно запомнилось постепенное онемение левой руки, с сильным жжением в области ключицы…
Дальнейшее стало радостным пробуждением от кошмара, то есть момент когда всё прекратилось совпал с пробуждением в больничной палате. Заплывшим глазом различить удавалось только это, боли не было, потому как мой организм усиленно накачивали физрастворами с обезболивающим.
Неприятные воспоминания. Убрать бы конечно их из памяти, но дневник всё равно напомнит. И иначе ни как. Потерять себя за течением времени худший расклад для любого человека, хотя мало кто это понимает. Ты меняешься постоянно, незаметно, очень неохотно. Невозможно стать святым или маньяком за один день. Страх высоты не пройдёт от одного факта его преодоления. Тьма отступает только в присутствии света, она прячется по углам, за изгибами пространства, но неизменно возвращается.
Военные во все времена остаются верны только себе. В их словаре нет слова "не хочу", есть только вера в своё величие. Та же самая милиция по сравнению с ними — это добрые отзывчивые ребята. Приходилось не только читать но и видеть подобное. Военные не подчиняются ни кому, кроме своих, им нет слова закон или мораль, есть только слово приказ. Сам прошёл через их ряды, потому знаю. Чем выше чин военного, тем больше он жаждет власти, идя к ней по трупам.
Вроде уже как век живу, а в этом плане человечество не меняется. В армии тебе вбивают понятие, что ты защитник, опора людей, что враг не дремлет, а солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения… Если у тебя есть в этом сомнения, то быть тебе постоянно в хвосте должностной иерархии. Единственное отличие армии от секты — это то что она очень нужна.
Армия нужна, потому как когда приходит конец света они вторыми бегут затыкать дыры мироздания.
"Дневник. Запись пятнадцатая."
Выписали из больницы довольно быстро. Объяснений не давали, как только смог сам видеть и ходить то просто выгнали.
— Больничные койки нужны более тяжело больным, а не обдолбавшимся дурью лбам пострадавшим в драке. Нормальных людей монстры жрут.
Именно с таким диагнозом двери больничного корпуса остались за стеной. Хорошо что одежды мне дали, ношенные треники с пузырями коленок, футболку да белый старый халат. Милые люди.
Как добирался до дома описывать не хочется, но слово унижение для меня теперь стало очень знакомым.
Дома же меня ждал разгром, точнее сначала встретила порванная пломба МВД на двери со сломанными замками. В комнатах было перевёрнуто всё что только можно, благо вещей было не так много. Компьютер да и другая техника пропали, думаю что и холодильник бы унесли если бы не его размер. Одежды у меня было откровенно говоря мало, хотя именно из-за неё я и влип в неприятности. Наводить порядок здоровья не было, но сделать пару звонков всё таки требовалось. Пришлось идти к соседям, которые мне были не знакомы.
Непонятному типу в больничном халате помогать ни кто не хотел, денег и документов у меня не было. Вот тут то мне и вспомнилось про относительное соседство с моим прошлым начальником. Два десятка километров для меня растянулись от обеда до сумерек. В его доме свет не горел. На звонок в калитку ответили только его собаки, они громким лаем попросили больше так не делать. В животе протяжно ныло, а ноги звенят словно по подвешенной рельсе молотом саданули.