И вспыхнет свет зари на небесах,
Проснётся мир, но в нём меня не будет.
И подождав минуту в тишине,
Он променяет счастье на проблемы.
И никогда не вспомнит обо мне,
И кровью разрисованные стены
Закрасит серой краской, и поймёт,
Что всё не вечно, даже ложь и правда,
И строя планы далеко вперёд,
Он будет верить, что наступит завтра.
Но блеском отразится в серебре
Последнее земное вдохновенье.
Я знаю, что на утренней заре
И я уйду бродить по измереньям.
Mavra. Идти
Бесконечностью жизни измерить единственный вдох,
Разбирая вручную Вселенную на кирпичи.
Закричать, но с мольбою бессилья не падать у ног,
Чтоб с железным спокойствием он не сказал: "Замолчи!"
Устоять на ногах, не упасть под напором волны,
Даже если секунда проходит за тысячу лет.
Далеко в подсознание пряча кошмарные сны,
Чтоб никто и подумать не смел бы, что выхода нет.
Смерть не так уж страшна, ведь когда-нибудь все мы сгорим,
Но сейчас нужно мне устоять, и на этом пути
Биться насмерть за жизнь и за право остаться живым.
Стиснув зубы, не чувствуя ног, – не сдаваться. Идти.
Рисовать одиночество на запотевшем стекле,
В сотый раз уверяя себя в том, что жизнь – это бой.
Пусть придётся карабкаться вверх по отвесной скале, -
Это лучше, чем с пулей в груди обниматься с травой.
Grigoriy. Пандемониум
О вечный храм величья и мечты!
О чёрный замок призрачных надежд!
Жестокой Леты, страшной пустоты,
Игривой радости, бездонной темноты.
Ты – символ, мрак и зло твои без меж.
Крепки стен своды, башни высоки,
Взлетевшие из мрака к небесам,
Бойниц прорези тёмны, глубоки,
Окон причудливы карнизы и легки,
И всё вокруг закрыто слуху и глазам.
Огромных сил сюда мне стоило прийти,
О храм, врата свои скорей открой,
Уставшего ты путника впусти,
Под сенью сводов человека приюти
И от грозы его неистовой укрой!
И внемля голосу страданья моего,
Ворота адские сам Сатана открыл,
И он воскликнул: «Не от мира ты сего!
Услышь крик Ада, мрачный зов его!»
И Ад меня, ужасный, поглотил.
Grigoriy. Откровения Демона
В одну из пятниц перед сном
Я летний наблюдал закат.
Кроваво-огненным лучом
Был тёмный небосвод объят.
И вот исчез последний луч,
И в тёмных небесах, полна,
Среди огромных чёрных туч,
Седая властвует луна.
Я бодрствовал, задумчив, тих,
Свет лунный лился мне в окно.
Вдруг огненный поднялся вихрь –
Предстал Тьмы Ангел предо мной.
Он чёрен был, огромный торс
На стены бросил тень во мгле, -
Изогнут крючковатый нос,
Печать лукавства на челе.
Руки когтистые скрестив,
Он крылья чёрные простёр.
По-адски вид его красив,
Глаза – пылающий костёр.
И трепет вдруг меня объял!
Как будто бы ослеп, оглох,
Заворожённый я стоял
И слова вымолвить не мог.
Восторг возвышенный пришёл
Ко мне, и закружил всего.
В зеркальном блеске не нашёл
Я отражения его.
Он голосом загробным вдруг –
Такой лишь в склепе прозвучит –
Сказал мне: «Здравствуй же, мой друг,
Меня зовут Балаберит!
Ты жаждал истины? Ну что ж,
Тогда послушай мой рассказ…»
А за окном начался дождь,
И лунный свет в окне погас.
Весь небосвод загромыхал,
Полил в окно воды поток,
И осветил его оскал
Огонь свечи, что я зажёг.
Горит таинственно свеча,
Отбрасывая тусклый свет,
И начал он, словно ворча,
Повествованье прошлых лет.
Его рассказ был то суров,
Как злой, рассерженный Борей,
То страшен, словно гнев богов,
Полн описаньями смертей.
Убийства, пытки, мятежи –
Всё пронеслось в моих глазах.
Я с содроганием души
Внимал, превозмогая страх.
Восстанье ангелов, кошмар,
Сопровождающий их путь!
О, этот умственный пожар
Мне долго не давал уснуть.
Его я слушал до утра, -
И лишь в окне забрезжил свет,
Взошла кровавая заря,
Растаял, скрылся он, и нет.
Покоя нет мне с давних пор,
Я жажду, жду его шаги.
Наш вспоминая разговор,
Тебе пишу свои стихи.
Grigoriy. К читателю
Читатель мой, я, вдохновлённый страстью,
Тебе спешу поведать боль мою,
Пускай нас всех преследуют напасти,
Пускай жизнь наша – бурное ненастье,
Я силе Люцифера гимн пою.
Пусть не страшат ни мрак, ни холод
Тебя, коль ты зло принял и почтил!
Уже мир этот надвое расколот,
И чувствует смерть свой зловещий голод –
Я слышу шелест её чёрных крыл.
Под знаменем Антихриста мы гордо
С презреньем забудем боль и страх,
Псы адские оскалят свои морды,
И рай падёт, могущественный, твёрдый,
Колосс на тонких глиняных ногах.
Поверь, мой друг, что скоро уж проснётся
Безумие, свергающее крест!
Христос, на это, глядя, ужаснётся,
Царём на небо Люцифер вернётся,
И суд свершится к югу от небес!
Hellawes. Элегия
Мир – не моя идея,
Никогда вера мрака не была моим сном.
Ночь… тихим шепотом тайны
Дикий крик полнолуния усилила вновь.
Небо… мир потерянных истин
Темным светом манит и зовет в никуда, -
Навсегда убежать в нереальные мысли
И забыться в мучениях сладкого сна.
Жизнь… вечно в поисках смысла,
Но время прощаться не терпит потерь.
Осознание смерти не уложится в числа,
Коим велено криком напомнить о ней…
Hellawes. Реальность звезд
Ночное небо рассекая, я лечу
Сквозь одинокое пространство грез.
Неведомая сила побудила
Меня идти сквозь мрак в Реальность звезд.
Преодолев, стерпев все страхи и кошмары,
Что ждут меня на выбранном пути…
…Обман рассеялся… луна на небосводе
Приковывает взгляд железной цепью воли.
…Ни облачка… упавшая звезда
Вдруг озарила помутневшее сознание…
…Но было поздно, и звезда сгорела
Задолго до того, как я решилась
Войти в врата забытого ночного храма.
Реальность звезд меня пленяла, но пугала
Еще тогда, когда я лишь мечтала ею любоваться.
…И вечно запертая дверь
Опять закрытой оказалась.
Быть может, и она не открывалась
С тех пор, как в первый раз была закрыта…
С жестоким скрипом мой оставив разум
Искать ответ среди земли и грязи…
…А может быть, сокрыто мое счастье
В том ветре, что ласкает мои мысли,
Целует нежно и играет с волосами,
Нашептывая сладкие надежды,
Быть может, в нем сокрыта моя радость,
И мне сейчас не надобно другого смысла…
Hellawes. Маскарад
Улыбки, смех… злорадный гомон
Доносится из зал, в которых
Собрали шабаш все живые куклы.
Ведомые желанием чуждым
Пьеро смеется, плачет Арлекино.
На каждом маска, та что сходна с чувством,
Которое любой на этом маскараде
Желает выдать за свою реальность.
Один другого убедить намерен
В той лжи, которую единственной считает