- Есть, - подтвердил я, - только карандаши.
- Карандаши? - задумался шеф. - Надо бы чернилами, но... ладно, пусть пишет так.
Он скривился, рассмотрев, что мой рапорт тоже карандашом написан. Конечно, это создавало некие проблемы в плане исправлений или приписок, но писать чернилами на такой бумаге было натуральной пыткой. Официальные документы, конечно, заполнялись только ими, и подписи ставили только чернилами, но большинство внутренних документов писали вот так, карандашиком.
После того, как я оставил Марию наедине с бумагой и воспоминаниями, Паламарчук приступил к экзекуции. Но, к моему удивлению, проходила она вяло, и все претензии сводились к тому, что я не известил руководство об инциденте. На что я, в общем-то, справедливо, возразил, что не считал инцидент столь значимым, что ради него гонять туда-сюда бронетехнику. Тем более, что мы со дня на день ожидали проверку. Ну а как, в самом деле, я должен был, по мнению боссов, поступить? Прыгать в "Скаут", забирать с собой большую часть отделения и пилить в Вышинский? Другой связи у нас нет, увы.
- Не посчитал он, - пробурчал Паламарчук, - а вот Мамед посчитал! Тут же помчался к Валиду с докладом, Заза аж сам на встречу с Ромодановским приехал!
Во как! Дерьмо уводило в вентилятор?
- И... что на этой встрече? - полюбопытствовал я.
- Что на встрече, что на встрече? - забухтел Николай Николаевич. - Нет, Костя, я не спорю, ты поступил как мужик! Я бы и сам из-за такой ба...э-э...женщины горло бы вырвал. Но надо же думать!
- А я и думал! - перешёл я в атаку. - Мне что, помощь ему нужно было предложить? Может, водой её облить, или обрезком шланга отхлестать?
- Ну, ты не передёргивай! - оборвал меня шеф. - шлангом! А нос ты ему нахрена сломал? Хотя..., - тут он сжал немалых размеров кулак, - я бы и сам вмазал. Ну а мотоцикл нахрена повредили?
- Так а что было делать, Николай Николаевич? Он встал поперёк дороги, девчонка синяя уже, этому уроду морду в кровь разбили, мы сами без верхней одежды остались. Твари вот-вот набегут, надо было когти рвать, тут уж извините. Он ствол достал - значит враг. И человека надо было спасать!
- Ствол достал? - насторожился Паламарчук. - Ты написал про это?
Он забегал глазами по моим каракулям, но, видимо, относился к тем людям, кто может или читать, или разговаривать, два дела одновременно для него уже слишком.
- Написал, написал, - успокоил я шефа, - всё как было. Пусть радуется, что не застрелил на месте, мразь такую.
- Радуется, - снова забурчал Паламарчук, - он-то радуется, но вот что с тобой делать прикажешь?
Ну вот я и дождался! Сейчас начнёт вершиться правосудие в том виде, в каком его понимают в ЧОП "Эгида".
Шеф выдержал, я бы даже сказал передержал, драматическую паузу.
- В общем так, Константин, человек ты у нас новый, но успел себя проявить, да... И, на твоё счастье, абреки перегнули палку, сильно перегнули. За это и предъявить можно, но, вроде как по рукам уже ударили. Так что...
Он посмотрел мне в глаз, и мне показалось, что едва заметная усмешка мелькнула и исчезла в его густых чёрных усах.
- За отличие в деле спасения жизни гражданина Вышинской народной республики всем вам объявлена благодарность и премия в размере тридцати рублей. Но! - остановил он готовый сорваться с моих уст то ли выдох облегчения, то ли даже возглас восторга. - За нарушение внутрифирменных инструкций лично тебе объявлен строгий выговор.
И...? И всё? И это всё?! Ан нет!
- Что касается посторонних лиц на объекте, - снова пауза, - ты сам-то дальше что думаешь делать?
- Так а-э..., - я немного подрастерялся.
Дальше - в смысле вообще, или дальше - в смысле в ближайшие дни? Впрочем, чего это я?
- Дальше думаем как-то вместе жить, - выпалил я, хотя мы об этом вообще не говорили.
- Вместе! - хмыкнул Паламарчук. - Не! Я не то, что... В общем, ты молодец, такую ба...,- он снова вовремя себя поправил, - такую кралю себе нашёл! Но здесь, вообще-то, режимный объект! Ты и дальше будешь инструкцию нарушать? Тут уже строгачом не отделаешься!
- Так Николай Николаич! - взмолился я. - Ну а куда её? У неё же даже... одежды нет!
Я чуть не брякнул "трусов", но вовремя опомнился - нефига всякие интимные подробности про "мою кралю" знать.
- Одежды, - ворчливо повторил шеф, - одежды... Одежду сам купишь, зарплаты у вас у всех вона какие! Но жить здесь ей нельзя, это... сам понимаешь!
- Так а где, Нико...
- В гостевом доме пусть живёт! - прервал он очередную мою эскападу. И добавил: - За твой счёт!
"Минус оклад" - мелькнула меркантильная мыслишка.
- И на счёт питания, - продолжил добивать мой бюджет Николай Николаевич, - поставим её на довольствие, но тоже у тебя из жалования вычтем. Вопросы есть?
Вопросов не было. Точнее были, но, извините за кривой каламбур, сам вопрос подразумевал, что вопросов быть не должно.
Потом Паламарчук приватно, но без всякой подоплёки, побеседовал с Машей, предварительно ознакомившись с её записями, потом он толкнул долгую речь перед всем наличным составом, но запутался так, что вызвал недоумённые взгляды даже у индифферентного повара. Суть спича сводилось к тому, что мы, конечно, молодцы, и вот нам премия и "почётный грамота", но вообще, так делать нельзя, а ещё лучше не попадать в такие ситуации. О моём взыскании, разумеется, не было сказано ни слова, поскольку о субординации здесь были в курсе.
Вечером, дымя папироской на крылечке в кругу света от лампочки, Коля Крысин посвятил меня кое в какие подробности. Иса, тот самый ублюдок, что пытал Машку, рассказал, разумеется, свою версию произошедшего, но Мамед, главный в этом гнилом борделе, уже смикитил, что они лоханулись по крупному. Ведь, хоть они и были все кончеными мразями и отморозками, но понимали, что за такие дела их по головке не погладят, в первую очередь своё же начальство. Так что Мамед, стремясь опередить меня, тут же помчался с докладом к боссам, захватив с собой и допустившего промашку подонка. Шарип, главный сутенёр в "империи" Зазы, тоже дураком не был, сообразил, что дело может кончиться очень нехорошими разборками, потому что налицо как минимум похищение человека, не говоря уже о пытках. Поэтому и пошёл к шефу, то есть Валиду, дабы решать, что делать дальше, а тот, видимо, не стал умалчивать о проблеме уже перед своим шефом.
Уж не знаю, в каких отношениях Заза с Сан Санычем, но, видимо, какие-то контакты у них есть. На встрече было решено делу хода не давать, Заза, фактически, признал что был не прав, ну а Сан Саныч пообещал, что мы проявим благоразумие. Как ни странно, во многом спас меня и Марию именно господин Жунусов, депутат городской думы и "успешный предприниматель" из городка Красная Пежа. Благодаря показаниям Маши, его теперь, по выражению Коли, "крепко возьмут за яйца", тем более, что у похотливого мудака есть вполне законная жена ещё Оттуда, и он вдвойне не заинтересован, чтобы о его похождениях стало известно широкой общественности. Даже не верится, но здесь люди облечённые властью очень боятся всяких скандалов и выноса на свет божий грязного бельишка. Тут это, прямо как в развитой европейской стране, для них означает политическую смерть. Короче, ради спасения реноме и депутатской карьеры, мистер Жунусов теперь будет плясать под дудку Сан Саныча.
И даже финансово я не сильно пострадал, хотя, в данном случае, это имело для меня второстепенное, даже третьестепенное, значение. Проживание в номере для персонала в гостевом доме стоило всего десять рублей в день, ну а о харчах и вовсе не стоит переживать. Единственным минусом было то, что виделись мы теперь только во время приёмов пищи, да пару раз в течение дня. Но мне прямым текстом дали понять, что кредит хорошего отношения ко мне исчерпан, и если я и дальше буду вместо службы "бегать по бабам", то это будет иметь совсем другие последствия. Я предупреждению внял, прыть свою уменьшил, и остаток командировки прошёл без каких бы то ни было эксцессов.
А вот в последний день, когда мы, по традиции, отмечали окончание службы роскошным ужином, моя ненаглядная почувствовала себя неважно, поднялась температура и мы, прямиком из Синих Бродов, отправились в больницу. В городе таковая была всего одна, и нам повезло, что бармалеи не сожгли документы Машки, и даже вернули их нам, с горящими от ненависти глазами, и даже вместе с её одеждой. Но шмотки Мария надевать категорически отказалась, считая их навсегда осквернёнными чужими лапами. Документы, в частности, медицинский полис, давали право на бесплатное медобслуживание, что, разумеется, не отменяло определённых затрат. Дело было даже не в том, что это "государственная" больница и других здесь просто не было, а в том, что ассортимент медикаментов был очень скуден. Хорошо ещё, что Тьма помогала, заворачивая в обратную сторону срок годности, да где-то южнее наладили выпуск пенициллина, который тут был за панацею.