— Я… — девушка сглотнула, — удивлена твоими отношениями с Беллатрикс, она, возможно…
Гарри бросил на неё испепеляющий взгляд и сказал:
— Держи свой нос подальше от моих дел, говорю тебе в последний раз. В следующий раз ты не услышишь ничего, кроме слов заклинаний, надеюсь, мы поняли друг друга?
Девушка побледнела, и на глаза ей навернулись слезы:
— Ты изменился, — с этими словами она выбежала из кухни.
— Наконец–то, — пробормотал Гарри, и уже в который раз принялся за чтение главы.
Но радость его была недолгой, так как в кухню вошла Тонкс.
— Что ты наделал? — крикнула она.
Гарри поднял на девушку тяжелый взгляд:
— То же, что и со всеми, кто лезет в мои дела, я сказал ей, что в следующий раз прокляну её, равно как и тебя… да и всех остальных. — И опять он предпринял отчаянную попытку вернуться к чтению книги.
С тех пор, как подросток стал некромантом, он начал ощущать энергию, витающую вокруг, так что ему было несложно находить трупы и скелеты, которые покоились в земле. Именно поэтому ему удалось вызвать тираннозавра тогда, у школьного экспресса. И сейчас он прекрасно ощущал сгусток силы, готовый сорваться с палочки молодого аврора. Он прекрасно ощущал, откуда будет послано заклинание, и мог рассчитать траекторию, в данный момент целью была его голова. Парень не способен был распознать магию, но это было и ненужно: ему не смогут причинить боль. Он отклонился как раз в тот миг, когда проклятие должно было достигнуть своей цели, так что оно пролетело всего в нескольких дюймах от его головы.
— Закончила? — холодно спросил юноша. — К твоему сведению, ты нарушила закон, ведь аврорам запрещено использовать магию против безоружных школьников и детей. А теперь позволь сказать тебе кое–что: в этот раз я прощаю тебя, но если такое повторится, я выпущу твои кишки и повешу на ближайшем высоковольтном. Так что кончай свое ребячество.
Девушка пораженно уставилась на него:
— Как ты это сделал? Заклинание было использовано невербально, а ты даже не смотрел на меня.
— Не твое дело, — прошипел юноша и добавил: — Надеюсь, теперь я могу продолжить учиться?
Тонкс была слишком обескуражена, чтобы предпринять хоть что–то против этого невыносимо хладнокровного подростка.
Спустя полчаса, когда Гарри, наконец, удалось дочитать главу, на кухню с криком «сука!» ворвался Рон, в него тут же полетело заклинание и с силой приложило о стену; следом вошел посмеивающийся Ремус и оскаленная Белла.
— Она выиграла у него дважды, — улыбаясь, проговорил оборотень, но через мгновение стал серьезным, когда увидел, как, тяжело постанывая, поднимается Уизли, обеими руками держась за живот.
— Что случилось?
— Гм… он ворвался, крича «сука!», и Гарри проклял его, — ответила удивленная Тонкс.
— А, понятно, — ответил Ремус и опустился на колченогий стул рядом.
— Понятно? — сорвалась на крик Тонкс. — Что тут понятного?
— Гарри предупреждал нас, что нельзя называть её сукой, — пожал он плечами. — Так как он ответственен за членов своей семьи или что–то в этом роде.
— Точно, кроме того, он опять помешал мне учиться, — нахмурился подросток.
Не сдержавшись, Рон прорычал:
— Может, есть еще что–то, что я должен знать о тебе и этой… женщине?
— Просто держись от неё подальше или относись с уважением, она моя родственница, и она оправдана. Не говори того, чего не знаешь! И хватит мешать мне! — почти прошипел Поттер. Сейчас он действительно казался раздраженным.
— Но… она убила Сириуса, — вспылил Уизли.
Глаза Гарри пылали, и в комнате мигом наступила тишина, даже Белла прекратила улыбаться, но подросток лишь вкрадчиво сказал:
— Я понимаю, что тебе, тупому внебрачному ублюдку, этого не понять, но она не хотела этого, — с этими словами он аппарировал.
— Молодец, Рон, — прорычал оборотень.
Даже Тонкс смотрела на него неодобрительно. Рыжий, побледнев, поднял осторожный взгляд на Беллатрикс, но она тоже исчезла.
— Куда она делась?
Тонкс и Ремус переглянулись.
— Зачем? — ошеломленно спросила Тонкс.
— А тебе не кажется, что ты причинил ей боль, может, она действительно любила Сириуса, ведь в детстве они были очень близки. Может, она не хотела убивать его? Может, ты вновь открыл большую рану? Может, ты, наконец, начнешь думать перед тем, как говорить что–то? Как ты мог это сделать? Как ты мог говорить такое в его присутствии? — прорычал Ремус.