— Да, мы все в полной безопасности, — ответил Икарон. — Это был первый ящер, которого я видел со времён, когда мы покинули материк. Сомневаюсь, что хотя бы когда-нибудь мы увидим ещё одного.
Хотя отец больше не сидел на месте предводителя, Сумрак был уверен в его власти и авторитете, как никогда прежде. Хотя он чувствовал себя защищённым, находясь внутри его ауры, он также немного боялся, потому что никогда не видел Папу таким сердитым и свирепым. Сумрак надеялся, что отцовский характер никогда не обернётся против него. Один вопрос мучил его как зудящее место, которое нельзя было почесать, но он едва смог набраться храбрости, чтобы задать его.
— Папа? Мне просто интересно… — его голос дрожал. Отец устроился рядом с ним.
— Продолжай.
— Почему ты никогда не рассказывал нам о Договоре?
Икарон бросил короткий взгляд на Мистраль и вздохнул.
— На это было много причин, — сказал он. — Когда мы пришли на этот остров, мы и вправду чувствовали, что нашли почти что рай. Здесь совсем не было ящеров, и казалось, что мы больше никогда не увидим ни одного из них. Зачем нашим детям знать о старом мире со всеми его опасностями и отвратительной историей? Мы хотели, чтобы здесь наши дети были в безопасности.
Мистраль кивнула.
— Главы всех четырёх семей поклялись держать это в тайне, — сказала она. — Если говорить о Договоре, то среди рукокрылов всегда находилось несколько горячих голов, которые хотели вернуться на материк, увидеть ящеров и, возможно, охотиться на них. Но никто не захочет увидеть, как страдают или гибнут их собственные дети. Даже Нова, заметьте, предпочла провести свою жизнь на острове. И до сегодняшнего вечера она была верна своей клятве и хранила молчание.
— А почему, вообще, Нова пришла сюда? — полюбопытствовал Сумрак. — Если уж она думает, что Договор был таким хорошим шагом?
— Она не была старейшиной, когда мы покинули материк, — объяснила Мистраль. — Решение принимал её отец Протей.
— И это очень дорого обошлось ему, — продолжил Икарон. — Это разрушило его семью. Ни один из его сыновей не захотел идти с ним.
— Но ведь Нова тоже могла остаться, — сказала Сильфида.
Икарон проворчал:
— Для нас всех было бы лучше, если бы она осталась. Но Протей хотел, чтобы она пришла, и она уступила его пожеланию.
Сумрак подумал, что было бы сложно представить себе, что Нова могла когда-нибудь слушаться кого-то другого, помимо себя самой.
— Это было не просто вопросом повиновения, — сказала Мистраль. — Незадолго до этого брачный партнёр Новы был убит ящерами во время охоты за яйцами, и она скорбела по нему. Она хотела навсегда уйти от ящеров, и остров стал для неё приютом.
— Её отец был великим старейшиной, — добавил Икарон, — и я был глубоко восхищён им. Но Протей был самым старым в нашей группе, силы покидали его, и он умер всего лишь через два месяца после прибытия на остров. Тогда Нова и стала старейшиной.
— Мне всегда было интересно, как такое могло случиться! — сказала Сильфида Сумраку. — Вокруг не было ни одного неряхи-сыночка, а она была старшей дочкой! Наверное, это единственный раз, когда старейшиной стала самка.
— Но она так и не нашла себе другого спутника жизни, — ответила Мистраль. — Возможно, если бы он у неё был, её ненависть к ящерам не была бы настолько сильно пропитана злобой и желанием мстить.
— За эти годы она много раз говорила о возвращении на материк, — сказал Икарон, — и о том, чтобы снова присоединиться к Договору, но я, Барат и Сол никогда не соглашались с нею. Я думаю, сегодня кетцаль снова разжёг её почти угасшие старый гнев и страх, и она нарушила свою клятву хранить всё в тайне. Эта клятва была принесена для того, чтобы сохранить всех в безопасности. Иногда незнание предпочтительнее, чем знание.
Сумрак кивнул. Он не был уверен, что понял всё до конца, но доверял своему отцу и знал, что тот должен быть прав.
— Ты и вправду охотился за яйцами?
— Да, — кивнул Икарон.
Сумрак в изумлении повернулся к матери:
— И ты тоже?
— Конечно, — ответила Мистраль.
— Это просто невероятно, — сказала Сильфида Сумраку. Её глаза горели от волнения.
— Она была лучшей охотницей, — признал Икарон. — Хитрейшей из всех, с превосходным чувством…
Сумрак увидел, как мать бросила на Папу предостерегающий взгляд.
— … с прекрасно развитыми чувствами, — закончил Икарон. — Она была превосходной разведчицей гнёзд.
— Так что, ты видела ящеров вблизи? — спросила маму Сильфида.
— Ну, мы старались выжидать момент, когда взрослые уходили подальше от гнезда. Тем не менее, да, иногда мы подходили к ним очень близко.
Сильфида с восхищением обнюхала плечо своей матери:
— Жалко, что я уже не буду охотиться на яйца ящеров, как ты, подкрадываясь к…
— Не говори таких вещей, — отрезал Икарон. — Они меня оскорбляют.
Волнение слетело с мордочки Сильфиды и мгновенно сменилось удивлением и обидой.
Мистраль взглянула на Икарона.
— Она молода и возбуждена, — спокойно сказала она своему мужу. — Ты ведёшь себя с нею слишком серьёзно.
— Она должна получше запомнить это, особенно после того, что она только что слышала от меня. От своей собственной дочери я ожидаю большего. Это не те вещи, которыми следует хвастаться.
Сильфида ничего не ответила, но в её тёмных прищуренных глазах Сумрак увидел кипящее негодование. Это был едва ли не самый первый раз, когда их отец говорил с нею на повышенных тонах. Иногда ему казалось, что Сильфида могла только раздражать его. Она бывала слишком громогласной. Она кричала, спорила и возражала. Всё казалось или скучным, или глупым, или несправедливым. Сумрак прижался поближе к сестре, надеясь успокоить её, но она даже не смотрела на него. Упрямое выражение на её морде заставило его волноваться.
— Но что же такого неправильного, — начала она, — в защите колонии от гнёзд ящеров?
— Сильфида… — предостерегающе произнесла мама.
— Я думаю, что, если бы я нашла яйца ящеров вблизи нас, я бы вела себя, как Нова и захотела бы…
Зубы Икарона лязгнули в считанных дюймах от её левого плеча. Сильфида с криком отскочила в сторону, и Сумрак громко выдохнул от удивления. Хныкая, Сильфида спряталась за спиной матери. Сумрак смотрел то на отца, то на мать, ожидая, что она будет попрекать Икарона, но она ничего не сказала, и лишь печально опустила голову.
— Знай своё место, — сказал Икарон Сильфиде. — И ещё наберись хоть немного ума.
Сохраняя молчание, они вчетвером забрались в свои глубокие трещины в коре. Сильфида тесно прижалась к матери, предпочитая не приближаться к Икарону и даже не смотреть в его сторону. Сумрак получал удовольствие, лёжа рядом с отцом. Ему не понравилось видеть отца столь сильно рассерженным, но ведь его рассердила Сильфида — почти вывела из себя. Сумрак с удовольствием вдыхал знакомые запахи дерева и ночи, родителей и сестры, витающие вокруг него.
Он едва мог решить, каким будет следующий из множества вопросов, которые он хочет задать родителям — настолько сильно он был поражён новыми сторонами их личностей.
Убийцы ящеров.
Нарушители Договора.
— А как вы переправились на остров? — внезапно спросил Сумрак.
— Это было нелегко, — ответил Икарон. — Мы долго наблюдали; дважды в день вода ненадолго отступает от побережья материка и оставляет узкую песчаную дорожку, ведущую к острову. Побережье материка высокое, и мы забрались на самые высокие деревья, следя за водой. Мы выбрали день, когда ветер дул с нашей стороны. Дождавшись, когда вода отступила, мы прыгнули в сторону острова. Некоторым из нас удалось преодолеть одним планирующим прыжком весь путь. Некоторые сели на песок и шли по нему весь остаток пути. Некоторые попали в воду и утонули. Двадцати из нас удалось переправиться сюда, чтобы начать новую жизнь.
Сумрак вздрогнул, довольный тем, что ему никогда не было нужды отправляться в столь рискованное путешествие. И всё же он не мог не завидовать тому, какие приключения выпали на долю его родителей в молодости. Ему было интересно, не выпадет ли что-нибудь подобное и на его долю.