Наррос проплыл по узкому проходу, соединявшему дом с храмом. Холодный страх коснулся его сердца, когда он задумался, что могло потребоваться нарушителю. Он усерднее заработал плавниками, сжимая обеими руками трезубец, надеясь, что ему не придётся проливать кровь, чтобы защитить то, что было поручено хранить его храму. Предмет и так таил в себе обещание смерти, предсказанной ещё несколько поколений назад.
Храм был освещён лучше, чем его дом. Вырезанные в крыше проёмы пропускали больше света. Его взгляд обшарил помост и барельеф с изображением Эадро на противоположной стене. Барельеф возвышался на двадцать футов, заставляя владыку Солнечных Теней казаться великаном. Позади него в отдалении плавали рускалы, а фон украшали раковины. В каналах вдоль стен рос живой лишайник, который слабо светился синим – это был один из немногих цветов, доступных в это время ночи и помогавший прогонять тени. Другие растения источали запахи, которые гарантировали, что в помещение не заплывёт рыба.
Он заметил три фигуры, работающие у основания барельефа Эадро, разбирая кладку, которая скрывала предмет, отданный храму на сохранение несколько тысяч лет назад. Это были русалы, и он знал, что они входили в сообщество, за которое он отвечал.
- Нет! – взревел он.
Они одновременно развернулись, уставившись на него со смесью страха и ненависти. Один из них держал ломик обитателей поверхности, и на хрупком железе уже виднелись следы оранжевой ржавчины, которая в синем свете лишайника казалась тёмно-фиолетовой. Все нарушители были молоды. Слишком молоды, понял он, чтобы решиться на такое самостоятельно. Один из них потянулся за арбалетом из акульих костей, висевшем у него на плече.
Наррос поплыл вперёд, гнев и презрение сожгли холодный страх, который он испытывал. Потом он почувствовал, как течение толкает его сзади – не естественное явление, а сила, созданная кем-то или чем-то, движущимся через воду. Он забился, пытаясь повернуть.
Из теней на Нарроса бросился юноша. Жрец-русал замешкался, сдерживая инстинктивную реакцию поднять навстречу трезубец.
Он узнал трезубец из коралла в руках юного русала, потом почувствовал скользящий удар рукоятью по челюсти сбоку. Мир вокруг окрасился в ещё более глубокие оттенки индиго, и Наррос рухнул в него, как пьяный.
Наррос проснулся с головной болью, распухшей челюстью и остатками горького кошмара, ползающими где-то в глубинах разума. Он почувствовал под собой грубую поверхность каменного пола и понял, что пролежал без сознания не так уж и долго.
На него полными беспокойства глазами смотрела Клисс. Позади неё стояли Зонн и Митер с трезубцами в руках. Оба сына были сложены как отец, но окрас получили от матери. Зонн, старший, носил волосы заплетёнными в косу, а Митер подрезал их, оставляя около дюйма длины, как поступали многие молодые воины. Они только достигли того возраста, когда начинала расти борода, и на нижней части лиц у обоих виднелось лишь лёгкое затемнение.
- Оно пропало? – спросил Наррос прерывающимся голосом.
- Да, - ответила Клисс. – Это был Берущий?
- Нет, - ответил Наррос, загребая руками и поднимаясь вверх. Упоминание о Берущем породило свежую волну страха. Не Берущий, хвала Эадро. Когда Берущий придёт, за ним останется след из разрушений.
Наррос расправил хвост, выпрямляясь во весь рост. От усилия у него загудела голова. Ниточки свернувшейся крови тянувшиеся из его раненой челюсти, кружились вокруг лица.
- Ты не видела их?
Клисс покачала головой.
- Когда ты ушёл, я отправилась будить сыновей.
- Мы пришли сразу же, - сказал Зонн. Из двоих братьев он всегда более ответственно относился к своим обязанностям.
- Ты знаешь, кто это сделал? – спросил Митер с потемневшим от гнева лицом. Горячий нрав всегда создавал ему сложности.
- Да, - Наррос дотронулся до челюсти и обнаружил, что опухоль остаётся чувствительной даже к лёгкому прикосновению. Он не думал, что челюсть сломана, но она могла треснуть. Как жрец Эадро, он мог прочесть исцеляющее заклинание и избавить себя от травм и от боли. Но он выжидал, зная, что дары от его бога могут потребоваться, если он получит более серьёзные раны этой ночью.