С наступлением ночи заметно похолодало, напомнив ему, что в этих широтах в октябре можно замерзнуть и насмерть.
– Думаю, они – Pareilists, note 57 сказал Мэттью, – что-то вроде амишей.
– Ха. Странно, что кто-то выбирает такую жизнь.
– А мне странно, что кто-то выбирает, как им жить. Ты не пытался вообразить себе такое, Стивен? Выбирать, где ты хочешь жить, как хочешь жить, что хочешь делать?
– А мне не нужно этого воображать, – заметил Стивен. – Я понятия не имел об этих своих фишках до двадцати двух лет. До тех пор мне был открыт весь мир.
– Может это даже еще хуже… иметь свободу, а потом потерять ее.
Стивен с горечью усмехнулся:
– До того, как стать тэпом, мне приходилось чертовски хорошо стараться, чтобы сделать выбор как можно уже. Настоящей свободы нет ни у кого.
– Совершать свои собственные ошибки – это свобода. Свобода не в том, чтобы сделать правильный выбор или сделать все идеально. Она в том, чтобы решать за себя самому и винить только себя, если облажался.
– Вот этого большинство в действительности и не хочет.
Мэттью криво улыбнулся:
– Иногда, Стивен, я гадаю, что держит тебя с нами. Ты, кажется, по-настоящему не веришь в то, что мы делаем.
Стивен пошевелил в костре палкой, и скопление искр взвилось к своим звездным кузинам:
– Верю? Я просто люблю хорошую драку. Я когда-нибудь давал повод усомниться в моем энтузиазме?
– Нет. Просто я не понимаю тебя. Для меня ты всегда закрыт.
– Вот такой я независимый тип.
Мэттью помолчал секунду:
– А мы знаем, куда направляемся?
Стивен кивнул:
– До провинции Дена недалеко. У подполья там ячейка.
– Дена? Это же больше сотни миль.
– У тебя есть предложение лучше?
– Нет… Стивен, смотри!
Что-то необычное творилось с костром. Искры складывались в странные узоры, собираясь там и тут. На глазах Стивена к странному вальсу своих меньших братьев присоединился небольшой уголек.
– Господи Иисусе, – выдохнул Стивен.
Меттью кивнул:
– Телекинетик.
– Неудивительно, что Пси-Корпус послал элитную команду.
Целиком поглощенный угольками, Реми, кажется, их совсем не замечал.
– А это значит, что они не отстанут. Да и в любом случае не отстали бы, после того, как мы укокошили тех пси-копов, но… Иисусе. Это первый тэк, которого я вижу. А они правда все такие – слегка не в себе? Так говорят.
– Он тебя слышит, знаешь ли, даже если и не отвечает.
– Ага. Прости, Реми. Ты только посмотри, – он отхлебнул воды, не отводя глаз от представления. – Подумать только, что он может. Переводить стрелки. Устраивать осечки. Может даже покопаться в человеке, ну там пошуровать с кровеносными сосудами и прочее, – он запнулся. – Думаю, они хотят его размножить, а?
– Или выпотрошить. Или и то, и другое.
Они замолчали, поглощенные нахлынувшими мыслями. Молчание нарушил Стивен:
– Ладно, Мэттью. Ты не понимаешь меня – я не понимаю тебя. Мы продолжаем эту драку, но к чему все идет? В конце концов, даже дружественные страны говорят "хватит". Прямо сейчас мы просто люди, прячущиеся то тут, то там, но в действительности ведь ничего не меняется, так?
Мэттью оперся на локоть:
– Может в известном смысле так и есть. Дело не в победе – не сейчас, по крайней мере, – но в продолжении борьбы. Пока мы даем им знать, что не собираемся сидеть тихо, жива идея, что мы – тоже люди, что мы сражаемся, что для нас должно быть место. Не знаю, где. Может здесь, а может среди звезд… все, что я знаю: когда сдашься, когда позволишь загнать себя в тюрягу, вырваться оттуда будет куда сложнее. Так что мы должны держаться, постоянно напоминать о себе, сохранить идею свободы до тех пор, пока не найдем путь избежать тюряги.
– Под которой ты подразумеваешь Пси-Корпус.
– Под которой я подразумеваю все. Нормалов, которые не желают менять свои привычки, чтобы ужиться с нами. Сенаторов, которые видят в нас только разменную монету в политической игре. Корпорации, которые нас эксплуатируют, фанатиков, которые нас убивают. Да, и Пси-Корпус, который пытается выковать из нас безмозглые орудия.
– Мы сами куем из себя безмозглые орудия. Мы убиваем, Мэттью.
– Да. В этом вся и проблема, не так ли? Пытаться не стать тем, что мы ненавидим.
Стивен не ответил. Что он мог сказать? Представление окончилось – Реми уснул, где сидел.
– Бедняга. Он и не знает, что ему в этой жизни уготовано, верно?
– Иногда, – тихо ответил Мэттью, – счастье в неведении.
Стивен фыркнул:
– Что-то в этом роде я и ожидал от тебя услышать. Поэтому так и подмывает открутить тебе голову, иногда.
На следующий день налетели облака, несколько раз начинался снег. Становилось все холоднее, и они замотались в одеяла из дома Реми. Они не видели вертушек почти до заката, когда Мэттью заметил одну у самого горизонта. К этому времени они уже спустились с горы и вышли на высокое плато, на котором хвойный лес чередовался с лугами. Это облегчало дорогу, но когда вертолеты расширили зону поисков, передвигаться незаметно стало намного труднее.
– Костер? – с надеждой спросил Реми, когда вокруг сгустилась темнота.
– Прости, Реми, – ответил Мэттью, – плохие парни увидят. – При этом он покачнулся в седле.
– Лучше остановимся здесь, – сказал Стивен. – Ты вымотался.
Луна заливала облака молочным светом, но под высокими деревьями, темнота лежала нетронутой. Реми прижался к Мэттью. Все любят Мэттью.
– Как тебя угораздило стать священником? – спросил Стивен, чтобы отвлечься от пробиравшего до костей холода.
– Монахом, – поправил Мэттью. – Ты никогда об этом не спрашивал. Ты вообще мало о чем спрашивал, Стивен. Мы работаем вместе пять лет, но так и не подружились.
– Да ну? Но ты все пытаешься. Иногда слишком настойчиво. Почему?
– Потому что Фиона любит тебя.
Стивен знал, что ему не скрыть до конца потрясение. Он почувствовал, что перехватило горло.
– Что?
– Она очень волнуется за тебя. Ты много для нее значишь, я в этом уверен.
– Нет достаточных оснований доверять кому-либо.
В деревьях зашумел ветер, и Стивена затрясло от холода.
– Мы должны прижаться друг к другу или замерзнем, – сказал Мэттью. – Иди к нам.
– Нет, спасибо.
– Не ради себя, ты нужен нам с Реми.
– Может через минуту.
– Я действительно настолько тебе не нравлюсь? – спросил Мэттью.
– К чему ты клонишь?
– Не хочешь отвечать?
Стивен на секунду закусил губу, но потом ответил:
– Ладно; нет, ты мне не нравишься. Ты воспользовался преимуществом над Фионой и больше не отпускал ее. Ты ее использовал, чтобы стать важной шишкой – все в сопротивлении любят тебя, и все потому, что ты женился на ней. Черт, да все подполье развалится без вас, ребята. Каждый делает то, что делает, ради вас, не потому, что это правильно, хорошо или разумно – но потому, что хочет подражать вам.
– Что ты несешь? Каким это преимуществом над Фионой я воспользовался?
– Они устроили ей промывание мозгов. Старая техника. Отрезать кого-нибудь от всех контактов с внешним миром, дождаться, пока он не начнет сходить с ума, а потом подступиться к нему с ласковым голосом и сладкими обещаниями. Так фиксируется привязанность, как у птенца. Только в тот раз на месте Пси-Корпуса оказался ты, не так ли? В таком состоянии она влюбилась бы в кого угодно.
– Не забывай, я и сам был в таком же состоянии. Когда я потерял ее – они вытащили ее из камеры, – то чуть не умер. Я сломался. И сломаюсь снова без нее. Думай, что хочешь, Стивен, но если ты думаешь, что все сводится к одной этой привязанности, то ты за пять лет так ничего и не заметил.
– Заткнись.
– Или может быть дело в другом. Может это ты хотел оказаться на том месте, в камере с ней. Ты подпрыгнул как напуганная кошка, когда я сказал, что она любит тебя. Может ты просто не отдаешь себе отчет, насколько ты любишь ее?
– Заткнись.
– Почему ты не убил меня там? Ведь мог. И знаешь, что хотел.
Слепой, убийственный гнев взметнулся в Стивене, полыхнул и исчез, как молния: