Матвей забыл, что лежачих не бьют. Забыл, что он сопля против такого, что у Филиппа по финке в каждом рукаве и в голенище сапог – тоже. Кинулся зверем, от зверя и получил.
Вспышка, боль, в глазах – алые звёзды. Где-то, на краю Вселенной, закричала Рита…
И Матвей отключился.
***
– Вставай.
Матвей разлепил заплывшие глаза.
Она, Рита. Стоит, в платок вышитый кутается. Лицо – чернее тучи.
– Рит… Рита, ты как? – вспомнив всё, выдавил Матвей. Попытался встать – но боль бросила обратно. – Он, он тебя?..
Рита не ответила, и Матвей задохнулся.
«Не успел. Не защитил».
– Падла… Гнида… Убью!.. – выдохнул Матвей, борясь с подступающими слезами и яростью.
– Остыл бы ты, жидёнок, – развязно сказал Филипп, возникнув сбоку от Риты.
И по-хозяйски положил ей руку на талию.
Рита не оттолкнула. Лишь бросила на Матвея взгляд, как подачку. А в нём – брезгливость и презрение.
Померещилось?..
– Ритусь, плюнь ты эту падаль. Пошли уже, а? Спать хочу.
– Иди, Филь, догоню.
– Ну, смотри мне…
Матвей слышал этот разговор, понимал. И, в то же время, не мог до конца вникнуть. Голова болела, в груди болело.
Рита неожиданно склонилась.
Теперь замерло в груди – как заяц перед волком.
– Не приходи больше. Конец это. Всё. Понял?
– Ри…
– Дурак! – слова ударили в лицо пощёчиной. – Зачем ты мне? Что ты можешь мне дать? Как защитить? Ткнуть кому-то в нос дудкой своей? Жидёнок ты. Нет у тебя будущего.
– Ри… та… Кук-колка…
– Забудь меня, всё. Прощай, – усмешка, – Мотя.
Привстав, он успел поймать её за руку.
– Всё… – выдавил Матвей, – …всё, что захочешь, сделаю! Только не ходи с ним. Не отталкивай…
Оттолкнула.
Матвей удержался, вцепился мёртвой хваткой. В груди его полыхало.
– Думаешь, самый смелый он?
– Пусти.
– Лучше всех, да?
– Да! – выкрикнула Рита. – Лучший он! Хоть звезду для меня достанет! А ты, ты, что?!
– Да я… я… – взгляд Матвея заметался. Все мысли обратились в хаос.
Рита презрительно улыбнулась. И вдруг выдала:
– А знаешь… Дам тебе последний шанс. Сделаешь, как скажу, докажешь смелость… брошу Фильку. Обещаю.
Матвей замер на миг. Выдохнул:
– Что?
Злые искорки в любимых глазах. Падает, падает Матвей, как в колодец… Избитый, связанный.
– Стань стилягой. Не Мотей, а Монти. В доверие к стиляжным придуркам вотрись… И, как на тайные танцульки пойдут, сдай бригадмильцам. Если кишка не тонка. Вот тогда – к тебе вернусь. Буду твоей куколкой, – сказала Рита.
И засмеялась.
В ответ – мёртвая тишина.
Глава 5. Чиби. Сказки для мертвецов
В квартире царила мёртвая тишина.
«Значит, Игла уже на работе».
Чиби потянулась до хруста.
«Значит, не будет мозги выносить. Красота!»
Чиби скинула розовую пижамку с Микки Маусом, взяла эластичный бинт… И стала привычно заматывать им грудь, чтоб не пёрла.
Вот заплела косички, подмигнула своему отражению. Быстренько умывшись, вновь, с удовольствием, посмотрела на своё свежее, почти детское личико и презрительно покосилась на уйму сестриной косметики, что громоздилась на полке.
Пробежав по кухне, Чиби наскоро закусила тем, что Бог послал, собралась – и на кладбище. Вприпрыжку.
Это был неизменный ритуал. Сперва – могилы родителей: «Привет, мам. Привет, пап». Смахнуть птичий помёт с надгробий, выдернуть сорняки.
Потом – дальше. С песенкой.
Дойдя до нужного места, Чиби вытаскивала из рюкзачка киндер-сюрприз. Аккуратно пристраивала на могилу, говорила: «Привет», ставила поудобней раскладной стульчик… И принималась читать книжку.
Вслух. Для мёртвого друга.
Чиби не помнила, когда всё это началось. Возможно, в тот, далёкий, самый первый день на кладбище. Когда Илга – ещё не Игла – цепко держала сестрёнку за одну руку, а другой – прижимала к лицу сырой платок. Глушила им, точно кляпом, рыдания.
Чиби – нет, в то время Инна! – тогда тоже плакала: жалко было родителей.
И себя.
Не хотелось туда, в глубокую могилу. Не хотелось взрослеть. Умирать.
Вот бы здорово было, чтоб всегда лето, мама, папа! Юбочки, игрушки и конфетки!.. Но это было невозможно.