И это было чудесно.
Казалось, Эван приносит Сандре удачу. Она тайком бегала на сходки, танцы и встречи. Врала родным, что гуляет со школьными подружками, а сама – при помощи Зойки – переодевалась в укрытиях и меняла личность. Оставляла Сашу далеко позади, обретая свободу, счастье. Безграничное, как небо в глазах Эвана.
Лишь с ним Сандра чувствовала себя настоящей. И хотела, чтобы так было всегда: всегда встречи, танцы… Он и она.
Эван обожал танцевать – и не только «стилем», как выяснилось. Иногда они с Сандрой ходили на простые танцы, как обычные, заурядные Ваня и Саша. Но всё равно притягивали к себе восхищённые взгляды, слышали шепотки: «Вот это пара! До чего красивая!»
Сандра ликовала, Эван будто светился изнутри.
Он был славный, не чета Игорёше. Тот кроме учёбы да карьеры ничем не интересовался. Никому не стремился помочь, лишь бы захапать всё себе. А Эван…
Однажды Эван привёл Сандру в голубятню, которую построил во дворе своего дома с помощью друзей.
«Так вот откуда пёрышко!» – вспомнив, обрадовалась Сандра.
Скинув туфли, она вслед за другом забралась по лестнице. Прошла в дверь, придерживая юбку.
Захлопали крылья. Рядом нежно заворковали.
– Привет-привет, мои дорогие! – тут же откликнулся Эван. Взял на руки первого голубка, накормил зерном и предложил Сандре: – Погладишь? Не бойся!
Сандра и не боялась. Легонько провела пальцем по тёплой, белой головке, погладила пышный, богатый хвост. Милота!
Сандра мгновенно влюбилась в крылатых. А как было не влюбиться? Такие мирные, красивые, волшебные… На Эвана похожи.
Вскоре Сандра знала все породы, что были в голубятне, и начала различать отдельных птиц по именам. Голуби не страшились её, приняли почти сразу.
– Ты им по душе, – с улыбкой говорил Эван. – Добрая и красивая.
Сандра розовела. Дни шли.
Сандра училась, внимая наставлениям папы. Готовилась к поступлению в институт… А в свободное время – бегала к Эвану: в голубятню, на танцы или просто повидаться. Сандра никогда не говорила с ним о будущем, отгораживаясь от грядущего, как могла. Здесь, с Эваном, было только настоящее: блистательное, радостное и полное добра.
Однако ночью, когда Сандра, словно кино, просматривала в уме прошедший день, на неё накатывал страх – мучительный, беспощадный. В темноте комнаты мерещились силуэты: бригадмильцы, дружинники, ножницы и ремни…
И перья, выдранные из крыльев.
Стоило это понять, как Сандра резко садилась на постели и включала ночник. И ещё долго сидела при свете, обняв руками колени, таращась в углы комнаты. Смотрела на тени и чувствовала – каждым волоском! – как они ждут нового прихода тьмы. Чтобы проползти змеями, припрыгать ядовитыми пауками… Обернуть её всю, как тёмным коконом.
Казалось, тени шепчут ей угрозы и предостережения. Говорят, что счастье не может длиться вечно, что неизбежно придёт чёрная полоса. И Эван, Эван…
В такие моменты Сандра будто сходила с ума. Хотелось прокричать, проорать на весь дом: «Уходите!» Вытянуть руку, приказать, точно колдунья, теням.
Это было глупо. Так глупо.
И тени, и страхи – все они уходили под утро. Исчезали, как нечисть, с первым криком петуха. Сандра вставала, натягивала на лицо улыбку. И шла завтракать. День за днём, день за днём, пока…
***
Она проснулась от прикосновения. Резко открыла глаза и…
Дыхание перехватило, мигом. Ибо в ногах кровати сидел Игорь: довольный, с улыбкой на лице…
И рукой на её лодыжке.
– Ну? Как ты, пташка?
Сандра ахнула, попыталась было отползти, но пальцы жениха мигом сомкнулись теснее, будто кандалы.
– Ты что себе позволяешь? – поборов шок, выдавила Сандра.
Игорь не повёл и бровью. Сказал только, сузив глаза, но с той же улыбкой:
– Нет, это ты что себе позволяешь, пташечка?
– Я не по…
– Всё ты понимаешь, – перебил Игорь, покрепче сжав пальцы.
– Мама! Па…
– Не дери глотку, они ушли. Погулять решили, все трое… А я за тобой приглядеть остался. Соскучился.
– Не ври! – выплюнула Сандра.
Извернулась, чтобы врезать гаду свободной ногой…
Но тот оказался быстрее.
Миг – и она корчится под ним, прижатая к постели, трепыхается беспомощно.