Генка не повернулся, не дрогнул даже. Лишь сипло произнёс, точно горло вдруг застудил:
– Гош. Это… что?
– Во-первых, – Жорж, – крепко-накрепко закрыв дверь, сказал тот. – Во-вторых…
Жорж внезапно улыбнулся. Злость на себя, растяпу, и гнев на не в меру любопытного друга прошли, стоило понять: да Генка в шоке от его набросков! Чуть речи дар не потерял – так впечатлился!..
«Ура, товарищи!»
Подойдя, Жорж от души хлопнул друга по спине.
– Ну, как тебе мои художества? С ума сойти, да?!
– Ты… больной? – выдавил Генка, подняв на него глаза.
И Жорж мигом перестал сиять.
– Глазастый, ты че…
Но Генка, будто не веря, помотал головой. Бросил последний рисунок на место. Да ещё и рукой после встряхнул, точно от грязи избавлялся.
– Нельзя так, – еле шевеля бледными губами, прошептал он. – Тебя за это… нельзя такую жуть рисовать.
Подбоченившись, Жорж рассмеялся.
– Это почему? Всем надо по ГОСТу, без капли оригинальности? Щёчки – яблочки? Глазки – васильки? Губки – куриные гузки?
– Прекрати, – болезненно поморщился Генка.
– А не прекращу! – Жорж шагнул к нему и цепко схватил за плечи. – Искусство не терпит границ! Нельзя его ограничивать!
– Есть правила, есть… нормы приличия, в конце концов, – пробубнил Генка, вырываясь.
– А-а-а, увидел моих красоточек? – хитро прищурился Жорж, и Генка побурел. – Чем не угодили-то? Девки – самый смак. Да в неглиже – мр-р-р…
Генка вырвался из захвата, тяжело дыша. Выпалил, как выплюнул:
– А мертвяки? Мертвяки всякие – тоже искусство?!
Жорж смахнул невидимую пылинку с рукава.
– Разумеется, – со спокойным достоинством ответил он. Ступил к Генке ближе, доверительно произнёс, глядя ему прямо в глаза: – Друг мой, в тебе говорит шок. Ничего, присмотришься, приглядишься… Поймёшь, в чём красота. Рано или поздно поймёшь, Глазастый. Гарантирую.
Генка не ответил. Взгляд его заметался по комнате, как зверь в клетке.
– Не парься, – приобняв друга одной рукой, беззаботно добавил Жорж. – Это ещё цветочки. Вот ягодки – на выставке моей будут. Завтра, в… – Жорж назвал адрес и время. – Ты же там будешь, придёшь?
Тишина.
– Геннадий, ау-у-у?..
Генка странно, со всхлипом, выдохнул воздух. И всё-таки ответил, резко кивнув башкой:
– Приду.
– Ай, молодца! – заново просиял Жорж и полез обниматься.
***
Народу в кафе пока что находилось мало: раз-два – и обчёлся. Но Жорж был спокоен, как сытый удав: скоро, совсем скоро они придут. И Генка, и его подопечные – Сандра с Монти. И остальные, конечно, подтянутся. Он же всех оповестил? Всех!
Договориться с директором кафе оказалось несложно. Включив обаяние на всю катушку, Жорж с лёгкостью обдурил её – недалёкую курицу. Показал парочку невинных картин, заверил, что на выставке будут сплошь натюрморты и получил разрешение. Делов-то!
О том, что директриса может закатить скандал, Жорж не думал: слишком уж собой гордился. Третью ночь подряд ему снились потрясающие, сюрные сны – несомненное предвестие успеха. И Жорж, прохаживаясь меж рядов картин, ещё скрытых тканями, раздувался от самодовольства.
Каждую из десяти он помнил в мельчайших деталях. Тут у нас рогатое нечто из болота, здесь – призрачная невеста с фатой-саваном. Сатир, нагая дева на седом вепре…
Жорж представлял глаза своих гостей и заранее потирал руки. Как они удивятся, испугаются! Зааплодируют!..
«А если просто испугаются? – шепнул вкрадчивый голосок в голове. – Как Генка?»
Жорж замер было на полушаге. Затем улыбнулся – широко как всегда.
Ну и пускай пугаются. Это не навечно. После обязательно заценят, как и Генка. Ведь сегодня утром, спустя почти сутки, он снова выглядел, как обычно: серьёзный, надёжный парниша. Пожелал ему доброго дня…
«Но где же вы, черти? Чего опаздываете?»
Жорж бросил взгляд на часы. Поправив пенсне с жёлтым стеклом, по новой осмотрел помещение. Двое… нет, трое… да и то чужие. Сидят в уголочке, кофе с печеньем жрут.
«Где вы все?»
Звякнул дверной колокольчик.
«Ага!» – возликовал Жорж, вихрем поворачиваясь к двери.
И улыбка, растянувшая было его губы, застыла.