Воспоминание о ДК заставило на миг остановиться. Вспомнить всю катавасию с коробкой, Крестом и их походом в музей.
«Чертовщина какая-то. Говорят, все болячки от нервов. Похоже на то».
Туман знал, что бодриться двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, нельзя. Будь он хоть каким пуленепробиваемым на вид, эмоции не исчезали. Он вовсе не железный. Вот всё и собралось в кучу: нервяк из-за Креста, Светки… Алёны и мамы…
Мамы.
Туман помедлил, прежде чем повернуть ключ в замке. Алёнка удачно гостила у тёти Ани, а вот мама… Где гарантия, что в его отсутствие у неё не случился новый приступ? Они всегда происходили ближе к ночи, а прекращались только под утро.
Сейчас же стояла глубокая ночь. Уходил он вечером, когда всё было нормально.
И, разумеется, никакие ножи-вилки не убрал.
Ключ легонько царапнул по замочной скважине.
«Ладно, – сглотнул Туман. – Не в подъезде же ночевать? Быстро открою. Шустро забегу к себе…»
Раз поворот, второй – тихо-тихо.
«Если Мачеха меня в комнате не поджидает».
Туман шагнул в тёмную прихожку и как можно тише закрыл дверь. Щёлкнул вторым замком и обернулся, усиленно приглядываясь.
Тишь да гладь, будто в тёмной реке.
Туман скинул куртку, ботинки и, крадучись, пошёл к повороту. Ему оставалось свернуть, пройти пару метров до своей комнаты, как темнота ожила…
И напала.
– Ненавижу! – вдарил по барабанным перепонкам неистовый визг.
Туман шарахнулся назад, налетел на тумбочку и грохнулся оземь. Над головой со свистом пролетело что-то блестящее, и Мачеха – а это была именно она – кошкой прыгнула на него. Царапая всё, до чего только могла дотянуться, вопя так, что, казалось, вот-вот рухнет потолок:
– Ненавижу-ненавижу-ненавижу!..
– Мам… мама, это я! – защищаясь, закричал Туман.
Он давно знал, что орать, взывая к разуму, в таких случаях бесполезно, однако не мог сдержать себя. Ему оставалось лишь оберегать открытые места тела, не отбиваясь в ответ. Пытаться улучить момент – и спеленать, обездвижить безумную Мачеху, или в комнату свою забежать. Дождаться утра. Возвращения Мамы.
Ногти, желавшие добраться до горла, проехались по щеке. Тут же вспыхнула боль.
– Ненавижу-ненавижу-у-у-у!.. – завыла Мачеха.
Туман извернулся, спихнул-таки её с себя. Вдарил кулаком по кнопке включения света – лампочка загорелась, мигнула… И опять взорвалась. Однако Туман успел увидеть огромные зрачки, оскаленные зубы… И силуэт в ночнушке, что опять понёсся к нему, как фурия.
– Ненавижу!
Туман спиной ввалился в свою комнату, но дверь закрыть не успел – Мачеха заскочила следом одним звериным прыжком. Ударила его в грудь обеими руками и вновь оседлала опрокинутого сына.
– Мам, это я, Ваня! – не сдержался Туман.
– Нет, это ты-ты-ты! Ненавижу!.. – проорала Мачеха, словно видя в нём отца.
Туман заёрзал, пытаясь скинуть её с себя. Но Мачеха прилипла пиявкой, оплела руками-ногами, словно Толкиновский Голлум, готовый убивать ради кольца. В слабом свете, что лился сквозь занавеску, глаза её казались совсем бездонными, зовущими, как бездна.
– Ненавижу-у-у-у! – ногти-когти распороли кожу у левого глаза. Ещё бы чуть-чуть – и…
Туман поднапрягся и перевернулся. Придавленная Мачеха взвыла, руки её заметались, стараясь ударить как можно сильней, больней, вонзить ногти поглубже.
Морщась от боли, Туман что было силы стиснул её лицо обеими ладонями. Как папа сотню лет назад. И зашептал, стараясь усмирить дрожащий голос:
– Ты дома, Танечка. Ты в безопасности. Мы с тобой.
– Ненавижу!..
– Ты дома. Ты в безопасности…
Мачеха вдруг зарыдала, затряслась всем телом. Да только Туман, запнувшийся от неожиданности, расслабился зря.
Правая рука Мачехи, метнувшись под кровать, снова понеслась к нему. Туман приметил знакомый сизый блеск – авторучка, свалившаяся со стола, – и едва успел увернуться.
Любимая ручка чуть не вошла ему в горло. Прямо под подбородком.
– Ненавижу-ненавижу-ненавижу!..
– Танечка…
– Ненавижу тебя!
Долго, бесконечно долго продолжался этот бой, вой… Но в конце концов Туману удалось скрутить Мачеху, занести её в спальню и закрыть дверь на ключ. Стоило ему отойти на шаг – и на дверь бросились изнутри. Зацарапали, заорали привычное: «Ненавижу».
– Спокойной ночи, мама, – еле слышно вздохнул Туман.
Едва живой от усталости, он всё же вкрутил новую лампочку в коридоре. Навёл там порядок, вернул на кухню закинутый в угол нож…