– Такое забудешь… – поёжилась Сандра, идущая рядом с другом.
Монти скривил губы и скупо кивнул, соглашаясь с ней. «То-то же», – удовлетворённо улыбнулся Жорж и вновь обратил взгляд к лесу. Однако мысли отвлекли его снова, перенеся обратно в тот, памятный день.
Вспоминая, Жорж украдкой облизал губы, ещё помнящие поцелуй. «Ах, фройляйн Грета… До чего же ты хороша!»
Жорж всегда питал слабость к блондинкам. Взять хотя бы Ладу – сучку эту, гниду комсомольскую… Но Грета была милее, чем она, раз в сто. И плевать, что старше.
Когда Монти маленько оклемался и ушёл, поддерживаемый Сандрой, Грета повернула белое, точно камея, лицо, и Жорж, стоявший у стола, замер как вкопанный.
– Не смотри на меня так, – внезапно смутилась Грета, убирая улыбку. Пальцы её метнулись к обнажённой руке, чтобы одёрнуть рукав и спрятать шрам.
– Почему?
– Ты смотришь, будто я красивая.
– Но ты очень, очень… – пылко возразил Жорж и, не в силах договорить, просто шагнул вперёд.
С каждым днём Грета нравилась ему всё больше. Как-то по-особому. Чувства, что теперь испытывал к ней Жорж, отличались от тех, что он когда-либо испытывал к женщинам.
Взяв тонкую руку Греты, Жорж поцеловал её, едва коснувшись, и Грета вздохнула.
– Я почти вся такая. В шрамах этих проклятых…
На челюсти Жоржа заиграли желваки. Ноздри его шевельнулись от вспыхнувшей разом ярости.
– Это всё он? – рычаще спросил Жорж.
Взгляд Греты затуманился. Содрогнувшись, она обхватила себя руками, как-то сразу превратившись из роковой, уверенной дамы в испуганную девчонку.
– Они, – шепнула Грета, смаргивая слезу.
– Бедная моя…
Взяв стул, Жорж сел рядом с плачущей и обнял её одной рукой. Грета вздрогнула, но вскоре прильнула к нему. Доверчиво уткнулась в плечо.
Гладя её по волосам, мрачный Жорж представлял, как они найдут демона. Как он, тенью скользя по переулкам, неизбежный и неотвратимый, найдёт всех, кто мучил Грету… и выпустит им кишки. А может, это сделает и сам Жорж. Если Силы будут.
Жорж поднял рукав на руке Греты и бережно погладил шрам.
«Я такая вся».
Жорж засучил второй рукав. Коснулся другого шрама поцелуем.
«Вся…»
– Прекрати, – по лицу Греты прошла судорога. – Разве тебе не противно?
Жорж не дал ей забрать руку, лишь поцеловал крепче. И вдруг замер, словно придумав что-то.
– Эврика!
Чмокнув Грете дрогнувшие пальцы, Жорж бросился в свою комнату. Грохот, какой-то треск – и вот он уже у стола, сияет широкой улыбкой.
Тук. Тук. Тук.
На гладкое дерево, рядом с подсохшей лужицей наливки, опустились баночки красок, стакан с водой и кисти.
– Что ты… – начала было Грета и замолчала.
– Ты мне доверяешь? – тихо спросил Жорж.
Грета подняла глаза. Всмотрелась в искры, что танцевали в зелёных глазах Жоржа. Губы её тронула слабая улыбка.
– Конечно.
– Тогда дай мне руку, – попросил он, обмакивая кисть в лазурную краску.
…На прозрачной, лилейно-белой коже расцветали васильки. Победно воздев головы, пели радужнохвостые, райские птицы.
Держа запястье Греты, Жорж чувствовал, как яро бьётся пульс. Жорж больше не смотрел на неё. Стараясь не отвлекаться, водил кисточкой так и эдак, и жуткие шрамы зарастали изумрудной травой, скрывались под пеленой морской пены и горбатых волн. Расцветали. Исчезали…
Но, когда Грета позвала:
– Жорж, – пришлось отвлечься.
Жорж поднял взгляд – и окаменел, увидев, что блузка ползёт с плеча.
– А здесь… здесь нарисуешь?
– Всё, что ты хочешь, Грета, – сглотнув, сипло ответил Жорж.
«Всё, что ты хочешь».
На плече расцвела пурпурная роза, по ключицам пробежал вьюнок. Кисть порхала, касаясь кожи легче бабочки.
– Здесь, – попросила Грета, приспуская чулок.
А дальше…
Жорж чуть не оступился, вспоминая. То, что произошло тогда, грозило остаться в его памяти навеки. Никакое буйство красок, никакие шедевры, выходившие из-под его руки, не могли вызвать столь дикого восторга. Не стояли и рядом с тем феерическим безумием плотской страсти, что вспыхнула меж ним и Гретой!