– Так это же хорошо, нет? – спросил Туман, против воли разглядывая фигуру одноклассницы. – Тебе и кофточки будут к лицу, и юбки. Ты очень…
Слово «красивая» Туман не договорил: Чиби, заметив, куда он смотрит, побурела до корней волос и съёжилась в комок, ещё крепче обнимая себя.
– Уходи. Пожалуйста.
– Чиб…
– Ты не понимаешь, – ломким голосом прошептала Чиби. – Никто не понимает! Я не хочу взрослеть. Не хочу!
– Что ж. Твоё право, – вздохнул Туман, поднимаясь.
Чиби неверяще посмотрела на него, захлопала кукольными ресницами.
«Вот же опахала… А раньше я и не видел».
– Ты можешь сидеть тут и плавать в жалости к себе. Весь мир проклинать… Можешь, конечно, – медленно сказал Туман. – А можешь поступить по-другому.
Затихшая Чиби смотрела на него во все глаза.
– Ты можешь выразить боль в танце, – договорил Туман. – Хочешь, научу?
И протянул руку.
Спустя минуту, долгую, как бесконечность, Чиби протянула свою.
***
Малый зал, который отвели для репетиций танцев, был гулким, красивым – только после ремонта. Недавно сюда натащили зеркал, купленных на деньги родительского комитета. Широкие, на спец-липучках, они были наклеены на одну из стен, и теперь любой, кто репетировал, мог видеть себя во всей красе.
Конечно, Чиби стеснялась. Она всегда была жутко стеснительной. Но Туман терпеливо объяснял, показывал видео номеров на телефоне. Ставил её аккуратно в ту или иную позицию, хвалить не забывал…
И понемногу, по чуть-чуть, Чиби оттаяла. Перестала зажиматься.
Туман помогал Чиби танцевать и сам показывал всё, что умеет. Танцевал в одиночку, работая и телом, и лицом.
Он был печален, как Пьеро, и весел, как Арлекино. Корчился от боли, точно Квазимодо, не знающий любви… А потом, решившись, включил особенный трек. Показал то, что не показывал никому. Даже Алёнке.
Этот танец был посвящён маме. Мать-и-Мачехе, чьи пальцы плясали перед тем, как исцарапать, ранить…
Туман летал по залу, обнимая незримую Мать. Забивался в угол, отбиваясь от Мачехи. Страдал и радовался, отступал и наступал. А затем…
Туман не помнил, когда, уставший, он рухнул на пол. Скорчился, прижав колени к груди. Глазам было мокро, губы, искусанные в кровь, саднили. Лёгкость пальцев, что скользнули по волосам, заставила вздрогнуть, и Туман поднял голову.
Чиби стояла над ним. Лицо сердечком, пара забавных косичек… А в глазах – сочувствие. Почти материнская любовь.
Чиби присела рядом. И обняла его, как обнимают пупса. Не плачь, маленький, я с тобой. Всё хорошо…
А потом запела.
Туман замер. Только сердце вдруг заколотилось в груди.
Чиби пела колыбельную, гладя его по волосам. Чистым, звонким, как ручей, голосом. Тем самым, который зовут «хрустальным».
А он и не верил, что такой бывает.
– Чиб… – с хрипотцой спросил Туман, когда она закончила.
– Что? – помолчав, отозвалась Чиби.
– Ты прости. Я обещал научить, а танцевал один. Да ещё и расклеился…
Слабая улыбка.
– С кем не бывает.
– Придёшь завтра на репетицию?
Гладящая рука замерла.
Чиби отвела взгляд. Потом и вовсе встала.
– Чиб?..
Она вздохнула и, подобрав рюкзак, закинула на плечо.
– Чиб, ты придёшь?
– Не знаю, – просто ответила она.
Туман смотрел на неё. Такую чудну́ю и несчастную. Улыбка, что красила её губы, незаметно пропала.
– Пока, Вань, – попрощалась Чиби и ушла.
Туман проводил её взглядом.
***
…С ориентировки улыбалась милая девчонка. Ямочки на щеках, веснушки на чуть вздёрнутом носу…
Туман угрюмо посмотрел на дату, когда она пропала. Уже неделя прошла. Плохи дела.
«Пока ребёнок не найден – он жив!» – тряхнув головой, с усилием подумал Туман. Однако это не помогло: в памяти живо всплыла Света с перерезанным горлом. Кроха несчастная…
И мёртвый голубь.
В день, когда нашли первую жертву, Туман так и не сказал, что именно он видел. Язык не повернулся сказать. Ведь чертовщина, форменная! Он до сих пор не был уверен, что ему не показалось.
На расспросы Туман ответил, что услышал вскрик. Вот и помчался туда, где и нашли подкинутое, уже остывшее тело.
Конечно, ребята сперва косились. Но Тумана так трясло от страшной находки, что косые взгляды скоро стали сочувственными. Да и не мог же он убить её, право слово? Они уж сто лет его знают.
Но мысль о голубе нет-нет, да и мелькала в мозгу. Теперь Туман не мог смотреть на этих птиц без брезгливости. Пускай живой, пускай не тот, но…
А новые пропажи? С момента, когда они отыскали Свету, больше никого не нашли! Ни живых, ни мёртвых.