Блатом не пользовались под страхом смерти. Никаких особых билетов в кино, никаких деликатесов из-под полы или в обход очереди – ни-ни! Всё по-простому, в общем порядке, как простые советские граждане. Вот Саша с Алексеем и стояли на пронизывающем ветру.
Саша давно привыкла к заведённому порядку. Но иногда в груди её всё же зарождалось некое чувство, желание…
Свободы.
Нет, не так. СВОБОДЫ!
Свободы одеваться, как ей хочется. Свободы делать то, что хочется.
И любить, кого хочется.
– Проходим, проходим, чего тормозим? – раздалось позади.
Саша вздрогнула и обернулась. Невольно скользнула взглядом по месту былой драки и вспомнила стилягу.
«Как там они себя называют? Чувихи? Чуваки?»
Вот уж кто делает всё, что им хочется.
Саша тихонько вздохнула.
Что хочется.
– Лёш, пойдём сегодня в ДК? На танцы? – подняв на брата просящие глаза, спросила Саша.
Улыбку на лице Алексея сменила кислая мина.
– Нет. И тебе не советую. Отец не любит, в курсе ведь.
«Да в курсе…»
Саша с первого класса хотела заниматься танцами: выучиться на хореографа, создавать свои коллективы… Не вышло. Узнав о планах малолетней дочурки, отец поднял её на смех, а затем пригрозил, чтоб и думать забыла о всяких глупостях: «То же мне, танцульки нашла!»
Однако мечта эта – хрупкая, призрачная – всё равно осталась в её сердце. На то она и мечта.
Каждый год, выбирая момент, когда отец доволен, счастлив, Саша аккуратно заводила разговор о танцах, но каждый год получала тот же ответ.
Теперь она училась в выпускном классе. На горизонте маячил нелюбимый институт, ненавистный, выбранный папой, жених… И, похоже, мечте Сашиной было не суждено сбыться.
Но, поплакав ночью в подушку, на утро она устраивала в своей комнате танцы. Не включая музыку, даже не напевая, – молча, без слов. Все нужные мелодии звучали в голове, окуная её душу в спокойствие.
Когда родители уезжали в командировку, Саша танцевала в зале. Вот это было раздолье! Бегала с подружками на вечера в Дома культуры, а иногда и с Алексеем.
Но чем дальше, тем больше в её сердце пробиралась тоска. Тем круче стискивалась пружина недовольства.
Зрел бунт.
***
Саша не помнила, когда увидела в городе первого стилягу. Чётко помнила одно: как однажды отец пришёл домой вспотевший, разъярённый… красный.
Швырнул на стол свежий выпуск журнала «Крокодил» – того самого, где была первая карикатура, – и начал вещать. Требовать.
Чтоб ни за что. Никогда! Даже смотреть в сторону клятых уродов не смели!..
Список фамилий написал, заставил выучить. Потом проверял, как запомнили. Как-то раз одну подругу Сашину забраковал. А всё за что? За то, что она на улице под джаз танцевала. Лицо красила, как «ненормальная», юбки в обтяг носила и шпильки-иголочки. Не как все.
«Преклонение перед Западом», – в устах отца эта фраза звучала страшно, как приговор.
Стилягам, этим весёлым модникам, объявили войну. Их высмеивали в школьных стенгазетах, исключали из комсомола и институтов; подстерегали на улице и нападали группой, чтобы, поймав, распороть, не снимая, узкие брюки, отрезать галстук и чуб-кок, насильно стереть косметику…
Тем, кто получал клеймо «стиляга» было сложнее устроиться на работу. На них косились и крутили пальцами у висков.
Но модницы и пижоны продолжали танцевать и веселиться. Себя называли чувихами и чуваками, а тех, кто палки им в колёса вставлял, – жлобьём. Собирались они вечерами, тайком, в клубах и школьных актовых залах. Кутили напропалую, танцевали… И плевать хотели на всякие облавы.
Казалось, это был абсолютно другой народ: более беззаботный, раскрепощённый, не стянутый оковами запретов.
Почему-то Саша не могла поверить, что все – поголовно все! – они шпионы и предатели, готовые по первому слову Запада продать Родину. Ведь они просто слушали другую музыку! Танцевали другие танцы. Клички себе, ради забавы, придумывали: не Жека, а Джек, не Маша, а Мэри…
Как-то раз, стоя в толпе на демонстрации, Саша заметила знакомую девчонку. Удивилась, вспомнив, какой видела её вчера: причёска «венчик мира», юбка с пышным подъюбником, губы цвета красной розы… Девчонка стояла по правую руку от неё, с лицом вдохновенным и чистым. Ну как, как можно видеть в такой врага и предателя?