«Плоть. Кровь. И кость. Убейте человека».
«Нет!»
Тьма накрыла с головой. Будто нефть, полилась в ноздри, рот и уши. Он захлёбывался, метался… умирал. Кошмар не хотел прекращаться. И тут…
Взрыв.
Боль, что жрёт правую руку. Траншея. Мёртвый Степанов.
И зеркальце, в котором он видит папу.
«Папа-а-а-а!» – вскричал он…
И проснулся.
– Мотечка, что с тобой? Что такое, милый?
«Мама. Это был сон. Просто сон…»
Монти сел на кровати и мягко уклонился от маминых рук. Увидел соседей, что, любопытствуя, заглядывали в комнату.
«Всю общагу перебудил… Вот балбес».
– Мотечка, сон плохой? Кошмар приснился, да?
– Да, – коротко ответил Монти, зыркнув на соседей. Те хмыкнули, исчезли.
– Бедный мой, бедный… – запричитала мама. – Переучился, наверно. Отдыхаешь мало – вот и снится всякое.
«Знала бы ты, мама…» – мрачно подумал Монти, но ничего говорить не стал. Подтянул к себе одежду со стула и принялся одеваться.
Голова была чугунной, как от пересыпа; на глаза будто давили незримые пальцы – тык по векам, тык… Монти наскоро умылся. Проводил маму на работу и, закусив губу, взял в руки флейту.
Как там сказала эта тварь?
В тот день все они испытали шок. Даже старший, весельчак Жорж, потерял дар речи, стоило услышать задание.
Убить человека.
Монти аж передёрнуло. И помыслить о таком было страшно. Даже, если взять кого-то плохого. Например, Филиппа.
Да, он хотел побить его, отделать, как котлету… сдать ментам, чтоб он в кутузку угодил, жил там да мучился. Но убить…
Пальцы сжались до хруста. Холод серебряной флейты обжёг руку, опять вспомнились демонские глаза. Хитрые-хитрые. Жуткие. И как демон стал объяснять: что питается смертью, что так черпает силы… что им нужно выбрать жертву, убить её и принести ему кровь, кость и плоть… а ещё…
Рука Монти задрожала. В ушах прозвучал голос – так чётко, словно демон был здесь, в одной с ним комнате:
«Вы должны принести то, чем дорожите. То, что связано с вами».
«Зачем?» – одолев ступор, спросил Жорж.
«Чтобы вы получили силы. Часть моих сил. Только так я могу помочь – изменив то, что связано с вами. С помощью плоти, крови и кости… Связав нас вместе. Понимаешь, Художник?»
Жорж сглотнул. Но тут же вскинул подбородок повыше.
«Понимаю. Сделаем в лучшем виде», – пообещал он.
Сандра и Монти – онемевшие, растерянные – тупо смотрели на друга, силясь что-либо понять. Когда демон исчез, и Жорж по новой замаскировал его «логово», вопросы полились рекой, но Жорж лишь мотнул головой.
«Не сейчас. Не здесь. Надо подумать».
Ни на обратной дороге, ни на следующий день Жорж не рассказал им, что он придумал, и придумал ли вообще. Наверняка сидел сейчас, совещался со своей Гретой.
«Что мы наделали? Зачем вызвали его? – в который раз подумал Монти. – И что делать теперь?»
Принести то, чем дорожишь… с чем ты связан…
Монти ахнул, вдруг поняв, что должен сделать. Вцепился во флейту, как утопающий – в соломинку, зубами заскрежетал.
Принести её? Ему?
– Нет, глупости… чёрт-те что…
Вот именно. Чёрт-те.
«Надо увидеть Жоржа. Хватит ему отмалчиваться».
Монти спрятал флейту обратно в футляр и пошёл в школу. Время поджимало.
«Ничего. После занятий пойду на хату Греты. Сразу же. Непременно», – твёрдо решил он.
…Уроки тянулись медленно. Казалось, каждый учитель сегодня был особенно ленив. Говорил нараспев, позёвывая в руку. Гоняя мух, что нагло приземлялись на доску.
Напряжение копилось, торчало в животе крепко стиснутой пружиной. Монти не мог сосредоточиться. Допускал досадные ошибки, яростно черкал записи… Даже прогулять последний урок хотел, но тут взыграла совесть.
«Терпи, терпи… Ещё чуть-чуть!»
И вот он, желанный звонок. Монти бросился в коридор пулей, а, выйдя на улицу, замедлил шаг: незачем привлекать к себе внимание.
Но, пройдя всего один квартал, понял, что за ним идут. Взгляд в спину подсказал.
Монти резко остановился. Оглянулся, надеясь застать следящего врасплох.
И увидел Риту.
Она улыбнулась во всю ширину рта. Платьице в горох – новое, красивое, на груди– перекинутая, толстенная коса. Губки, бровки, реснички – всё красивое… Куколка.