Жорж остановился в тени одной из палаток, чтобы достать блокнот. Огляделся, как пацан, готовящий отменную шкоду, и стал рисовать, высунув кончик языка от усердия.
Минута, вторая – и мелкая, похожая на тучку, тварь шевельнулась на бумаге. Жорж чуть не захрюкал от восторга.
«Ты ж моя прелесть! Лапонька!»
Тварь мотнула хвостом, на конце которого чернел серповидный отросток. Зевнула, раскрыв многозубую пасть… и кошкой выпрыгнула в реальность.
Серп хвоста, царапнув, проехал по запястью Жоржа. Безымянная тварь боднула ногу «папы» и, не успел он погладить кошмарного любимца, исчезла в мгновение ока. Раз – и нет её, только хвост мелькнул.
Вскоре послышался чей-то истошный визг.
Жорж гоготнул и, едва не приплясывая, двинулся дальше.
Хотелось кричать о своём счастье каждому встречному, хватать образы, впитывая мир, и, смешивая их в адский коктейль, создавать нечто новое, своё: изысканно-мрачное, оригинально-невероятное! Такое, чтоб – ёкарный бабай и мамма миа! Чтоб зрители пи́сались от восторга, а не страха!..
Впрочем, пока что страх превалировал.
Зайдя в укромный закуток меж двух палаток, Жорж позволил себе ещё одну шалость: нарисовал тощего летуна с клыками, как у саблезубого тигра. Милаху, одним словом. Всё, как он любил.
Хилая тварюшка выскочила из блокнота и пулей рванула в небо. Удивлённые охи, крики, визг! Что за летающая хреновина?!
Жорж послал питомцу воздушный поцелуй и, сияя, потопал дальше. Кажется, позади ещё визжали, пытаясь поймать хвостатую тварь, бомбардировка матом не прекращалась, но Жорж даже не оборачивался. Он уже знал, что всё будет в порядке: тварь побегает и вернётся к нему в блокнот. Поиграется просто, никому ничего плохого не сделает…
Если, конечно, он не захочет.
Жорж шёл по рядам и мотал себе на ус. Что-то зарисовывал сразу, что-то откладывал в памяти. Вот самовар – старинный, в медалях. Что, если приделать к нему паучьи лапки? Здоровые, как у тарантула-гиганта, мохнатые, словно шапка из песца? Нарисовать – и пускай гуляет. Веселуха!
Ухмыляясь, Жорж вертел и вертел головой. Плевать, что уже болит шея. Он должен напитаться жизнью, впитать как можно больше, чтобы затем, точно пса, пустить с поводка Госпожу Фантазию…
Мужик с бородавкой на шнобеле бросил на него непрязненный взгляд, Жорж ответил ему лучезарной улыбкой.
– Хелло, дядя! Как делишки?
Мужик обложил его отборными матюгами и, плюнув, скрылся в толпе. Усмехаясь, Жорж за полминуты нарисовал чудика на крабьих ножках и пустил его по следу.
«Вцепись-ка ему в зад. Хочу, чтоб закричал!»
Секунда – и мужик закричал.
Издевательски похлопав, Жорж двинулся по третьему ряду. Душа пела, солнце светило, жизнь была хороша…
Идя вдоль барахолки, Жорж осматривал товар цепким взглядом. Нет ли где какой диковинки? Подарочка для милой Греты?
Грета.
Ох и костерила она его тогда… Когда он, шатаясь, как пьяный, вернулся на квартиру и рассказал всё, что сделал вместе с ребятами, поведал о своём рисковом кунштюке.
«Почему мне не сказал? Почему не посоветовался?!»
«Что я, не мужик? Своя голова на плечах. Да и сюрприз хотел сделать…»
«Своя голова?! Ты знаешь, как говорить с демоном? Дурак, остолоп, болван!..» – возопила Грета и перешла на быстрый, шипящий немецкий.
«Ты не дослушала», – вклинился Жорж в её яростный монолог. Хихикая, достал из кармана завалявшуюся ручку и нарисовал – прямо на скатерти нарисовал – чёрную тварь, похожую на бесёнка. Стоило ему дрогнуть – и Грета заткнулась, перестала рвать на себе волосы. Стоило вылезти на волю, пропрыгать к графину с настойкой – и Грета захохотала до слёз.
«Получилось! Получилось! Wunderbar!..»
«Не совсем, – убрав улыбку, сказал Жорж. – Это временно. Пробник».
Грета перестала улыбаться.
«Что?..»
«Нам всё равно нужно кого-то пришить. Своими ручками».
Грета села на стул и молча налила себе рюмку. Бесёнок оскалился и исчез.
Сейчас, идя по радостной, весенней мостовой, Жорж старался не думать о поставленной перед ними задаче. Так, отложил на время, чтобы чуток передохнуть, во вкус войти… просто насладиться. А уж потом…