— Придется вам помочь дойти.
Они быстро собрались и отправились домой, пока Петр мог самостоятельно ходить. Пиков вызвался их сопроводить. Когда вышли на улицу уже сгущались сумерки. Зажглись фонари на высоких столбах вдоль дорог. Они молча шли втроем по дороги между пятиэтажками.
— Не пойму, а в чем моя роль как эксперта? — Вдруг спросил Коновалов ни к кому не обращаясь
Никто ему не ответил. Как-то быстро стало совсем темно, они остановились под фонарем, который на этой улице был один, дальше было совсем темно.
— Странно как-то, я вообще место не узнаю. — Заявил Пиков, придерживая Коновалова за локоть.
— Там как будто сараи.
Квятко указал куда-то во тьму с правой стороны от них. Там действительно виднелись на фоне чуть светлого неба, какие-то постройки.
— Слышите, там, кто-то есть. Кто-то шевелится. — Сказала она.
Юлия Борисовна направилась в сторону построек, следом за ней двинулся и Пиков, не желая оставить даму в таком темном и непонятном месте. Коновалов остался один под фонарем, он попытался пойти за следователем и писателем, но ноги плохо его слушались. Поэтому он сел рядом со столбом и стал дремать. Сколько он так просидел, ему было сложно понять, но через какое-то время, кто-то стал трясти его за плечо. Петр поднял голову и увидел, что это снова его дядя:
— Петя, что это ты опять напился? Прям каждый день, так и алкоголиком стать можно. Пойдем домой.
Он помог Коновалову встать и тот сперва пошел за ним, но потом посмотрел в ту сторону, где в темноте виднелись какие-то постройки. Он ожидал, что выйдут следователь с Пиковым. Но оттуда не доносилось ни звука. И Коновалов подумал, что все бывшее сегодня ему показалось.
— Дядь Лёша, мы так прям с тобой так часто видеться стали.
— Ну а то. Прежде эпизодически, теперь почаще. В этом что-то есть
Они медленно шли по освещенной фонарями улице. Вдруг Коновалов остановился, ему показалось, что он слышит какой-то странный звук похожий на шорох.
— Слышишь, дядя Лёша? Что это?
Кобяков тоже прислушался внимательно
— А, звук. Это озеро шумит. Ветер сегодня сильный. Ты уж давно отвык от этого шума. Раньше, когда ты у нас бывал чаще и ночевал, то часто слышал этот звук, а теперь забыл. Ну, ничего вспомнишь.
И Коновалов вспомнил, что дом Кобяковых прямо рядом с озером находится, шум, который поднимали его волны — это часть его детства, такая же неотъемлемая, как больница, ожёг.
Ночью Петру опять снился священник в том же селе, но теперь он сам держал в правой руке острый серп (лезвие поблескивало на солнце), рядом с ним стоял тот же бородатый дядька, а на стуле сидела связанная по рукам и ногам следователь Квятко. На этот раз у Коновалова было стойкое ощущение того, что он будто бы присутствует в своем собственном сне. И оба персонажа видят его, а тот, кто священник протягивает ему серп, как будто он, Петр Коновалов, точно знает, что им делать в этой ситуации, потому что иначе никак нельзя. Или ты или она. На этом моменте он проснулся. Опять серый день, свет сквозь небольшие окна и дядя Лёша сидящий за столом на кухне и меланхолически пьющий кофе.
— А, проснулся. Говорю тебе, Петя, хватит пить. — Сказал дядя
Коновалов встал, пошел умываться. Как и вчера похмелья он не чувствовал и в целом прекрасно себя ощущал и хотел есть. Он сел за стол и спросил дядю:
— Дядь Лёшь, поесть что-нибудь есть.
Дядя пожал плечами:
— Яичница с беконом.
Кобяков отправился на кухню приготовить яичницу, вскоре Коновалов уже с аппетитом завтракал.
— Слушай, дядя Лёша, а ты знаешь кто такая Ненармунь?
Кобяков с удивлением посмотрел на Коновалова, некоторое время думал, потом ответил, как показалось Коновалову, начав издалека:
— Ты ведь знаешь, наш город основали вергизы.
Но тут вдруг он остановился, посмотрел внимательно на Петра и продолжил:
— Ненармунь это их птица.
Коновалов на время перестал есть:
— Да, конечно, это все объясняет. — Петр попытался вложить во фразу весь свой сарказм, хотя никогда этого не умел делать.
Дядя, кажется, не обратил на это внимания:
— А чего ты вдруг про Ненармунь вспомнил?
— Да, вчера у Пикова, знакомого писателя, видел большую скульптуру этой птицы, зубастая такая.
— Зубастая? Странная у твоего писателя фантазия. Вообще-то Ненармунь мирная птица, внешне на лебедя похожа. В мифах мордвы она участвовала в процессе сотворения мира — достает моди, ну т. е. землю, на которой живут люди. Также участвует в сотворении людей.
— Это как?
— Ну, она же птица. Яйцо снесла и высидела, вот человечество и появилось. В этом ей, конечно, помогают боги.