Адриан рассмеялся, а вслед за ним и Маринетт. Неожиданно телефонный звонок прервал задушевный разговор.
— Да? Да, конечно, я помню. Конечно. Буду через 20 минут. Эскизы у меня. Да, мсье Агрест передал мне Книгу. Новый номер выйдет в срок. Лично проверен главным редактором.
— Прости. Видишь, и у меня не так много времени, чтобы насладиться отдыхом. Уже требуют эскизы.
— Совсем как отец, — улыбнулся Адриан Агрест. — Неужели тебе не хотелось простых радостей? Отдыха с друзьями, свиданий с девушками, вернее, парнями, прогулками по магазинам, в конце концов.
— Искусство требует крови и пота, боли и слез. Искусство требует жертв. Я знала, на что подписывалась, — философски пожала плечами девушка и рассмеялась, выбегая из особняка. У ворот уже ожидала служебная машина.
***
— О Леди, ты опутала этого малыша как моё сердце. Положи на него руку и услышишь, как оно стучит, — смеялся Кот Нуар, наблюдая, как Маринетт придерживает ребёнка, только что спасённого от акумы.
— Лучше подержи-ка его, — фыркнула девушка, вскидывая йо-йо. — Супер шанс!
— Не разрушай поэзию моих слов, — «обиженно» заявил парень-кот, отстраняя от себя сопливого ребёнка трёх лет.
— Твою поэзию может разрушить только глупость твоих слов. Так что не нужно об этом беспокоиться.
Кот Нуар продолжал флиртовать, заявляя, что ещё до того, как он стал тем, кого она видит перед собой, он всегда был ею очарован. А Маринетт-Леди Баг продолжала не обращать на него и его неловкие попытки ухаживать внимания.
Больше всего её задевало то, что Габриэль в последнее время немного отдалился. Может быть, она наскучила ему? Тогда, как Бражник наоборот сделался активнее. Несколько раз в неделю ей приходилось срываться с места, лгать Габриэлю, подругам, родителям, которые заставали её спешный уход. Может быть, поэтому Габриэль ведёт себя так?
Постоянные конференции в закрытой аудитории, скорые отлучки и скрытое помещение где-то внутри особняка, чтобы создать очередной шедевр. А когда возвращался, находил лишь записки: «нужно уйти, подруга попросила посидеть с ребёнком»; «мама попросила отвезти нашего кота в ветклинику»; «забыла о записи к врачу».
В их жизни всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И Маринетт боялась. Боялась, что всё закончиться плохо. Что от их, а, может быть, даже только её — она уже не была уверена, любви останется одна боль. Но отказаться просто так, не попробовать этого, не насладиться этим всепоглощающим чувством, не узнать каков их конец, было также страшно, как и вовсе не испытать его никогда.
А Алья к тому же совершенно не помогала. Теперь её Леди Блог расцветал всё новыми и новыми подробностями. Подробностями настолько противоречивыми, настолько неправильными, что Маринетт боялась сознаться лучшей подруге, что её записи — ложь, что она никогда этого бы не сделала. А Алья Сезер почему-то обнаружила невидимую связь между Бражником и Леди Баг. Она сравнивала их с героем детективом 20 столетия — Шерлоком Холмсом и его заклятым врагом Мориарти. В колледже Алья была помешена на их истории и вбила себе в голову, что тот начал игру с детективом только из-за любви к нему.
«— Давай признаемся честно, мы не были созданы, чтобы быть друзьями.
— Я любил тебя с первого дня. Словно знал, что мы созданы друг для друга.
Бывшие враги, ставшие любовниками. Что это было, ненависть или съедающая душу страсть, которую они боялись принять или понять? Как они могли не заметить, что в пылу битвы им хотелось не крови и боли, а плоти друг друга, жара в груди, неумолимой похоти и наслаждения. Как они были глупы, и жаль, что ничего не исправили раньше».
— Алья! — возмущённо воскликнула она, прочитав всего лишь отрывок из её блога. — Ты сама знаешь, что пишешь? Это же читают дети. Боже, ты веришь, что Бражник что-то испытывает к Леди Баг?
Это было так глупо, но статья оказалась невероятно популярной. Возможно потому, что на фотографиях, прикреплённых в виде доказательства, была изображена битва двух: Леди Баг и Бражника. То, что там был ещё и Кот во внимание не бралось. Они глядели друг на друга, касались друг друга так, что полыхающая в глазах ненависть казалась чем-то другим, особенным лишь для них одних. О, если бы Маринетт не знала, как дело обстояло на самом деле, то непременно бы поверила в историю их непростых взаимоотношений. Но она знала…
— А разве нет? Маринетт, ты вообще в Париже живёшь или твоё «габриэлепомешательство» вышло на новый уровень, что ты даже за новостями не следишь?! У них же явная любовь. Ты только посмотри. Постой, что?
Алья шокировано повернулась к подруге, которая запнулась на ровном месте и залилась ярким румянцем, совсем как девочка подросток.
— И как давно у вас любовь с мсье «самая наглая задница Парижа»?! Давай рассказывай своей лучшей подруге, — Алья тут же накинулась на Маринетт, правильно поняв причину её смущения.
— Ничего такого, Алья. Мы просто… иногда…
— Иногда делите постель. И под «иногда» я подразумеваю «часто», — подмигнула Сезер, и, схватив Маринетт за руку, потащила её в сторону удобной софы. Разговор предстоял долгий.
========== Глава 7. ==========
Когда Маринетт увидела Лусию Габо — восходящую звезду в модельном бизнесе и так похожу на погибшую мадам Агрест, стоящую рядом с Габриэлем, её взгляд, мимолётное и невинное прикосновение к руке, но такой явный во всём этом подтекст, она вспомнила слова Натали. Отстранённой, чужой, слегка высокомерной женщины, которая сама себе не признаваясь, любила своего начальника.
— Ты поймёшь, что любишь его в момент удушающей ревности, чувства мерзкого и низкого, мелочного порождения собственичества. К сожалению, это одна из тёмных сторон любви, и она толкает на чудовищные поступки. Ты всё поймёшь, когда почувствуешь.
И она почувствовала. Голову Маринетт посетила чудовищная мысль: «Я убью её, но не дам ей завладеть его сердцем. Он мой!»
И Маринетт делала. Делала все возможное, чтобы эта модель больше не появлялась так близко от её Габриэля. Она старалась вновь сблизиться с ним, узнать его лучше, понять, что он чувствует, когда она рядом с ним. Это было настолько не в её стиле, настолько чуждо ей, что Маринетт удивлялась, как она вообще решилась на подобное. Расспросить его о жене. О жене, что все ещё стояла между ними, чья призрачная память всё ещё жила на картинах и умах обитателей особняка.
— Вы что боитесь меня, мсье Агрест? — лукаво улыбалась Маринетт, проводя кончиками пальцев по его твёрдой груди. — Боитесь, что я узнаю все ваши тайны? Или боитесь, что рядом со мной вы забудете Её?
— Я…
— Скажи, ты всё ещё это чувствуешь? Скучаешь по ней?
— Да. По-другому и быть не могло. Она была ангелом среди демонов. Слишком прекрасная для этого жуткого и гнилого мира. Она не выдержала этого.
Маринетт не ожидала такого уровня откровения. И сжала зубы в попытке прекратить эту снедающую изнутри ревность.
— Но ты всё-таки причинил ей боль. Почему?
Маринетт откопала давний скандал четы Агрест, когда на свет появился крошка Адриан и супруги были на грани развода. Только с помощью Альи Маринетт удалось узнать о том, что должно было быть глубоко запрятано в семейный склеп скелетов.
— Страх. Страх потерять всё.
— Но ты и так потерял. Разве нет?
— Её утрата стала новым уроком для меня. И должна стать и для тебя. Не стоит бояться. Страх делает нас слабее.
Маринетт каждый раз говорила, что это неправильно, они не могут любить друг друга, не должны быть вместе. А Габриэль ей всегда отвечал, что любит её несмотря ни на что. Каждый раз её сердце, охваченное сомнениями, начинало успокаиваться, словно море после бури. И каждый раз, когда Парижу нужен был супергерой, эта вера начинала рушиться.