Вопрос был явно риторическим, поэтому Галка поспешно захлопнула отвалившуюся челюсть. Рыжая деловито отряхнула руки и легко спрыгнула со скамьи.
– Пошли, проведу, – бросила она через плечо, и, не оборачиваясь, двинулась к выходу из парка. – И да, меня зовут Лиля. Спасибо, что спросила. Можешь не запоминать.
Понадобилось несколько секунд, чтобы зудящее любопытство побороло-таки стыд и злость на маленькую нахалку. Евсеева стремглав кинулась догонять удаляющуюся странную девчонку. Ходила пигалица быстро. Догнав ее у самого выхода из парка, Галка пристроилась сбоку, стараясь идти в ногу. В учебниках по психологии она читала, что, синхронизировав движения, можно расположить человека к себе. Это тоже было унизительно и стыдно – подстраиваться под эту наглую… Но все же не настолько, как стоять с протянутой рукой под равнодушными взглядами прохожих.
– Ку… – Мерзкий ветер дунул Галке прямо в рот, затолкав обратно слова, вместе с деловым тоном. Уже через секунду Галка откашлялась, но эффект оказался безнадежно испорчен: все заранее подобранные интонации звучали фальшиво и глупо. – Куда мы направляемся?
Впрочем, Евсеева не была до конца уверена, что ее психологические крючочки подействуют на новую знакомую. Девочка танком перла навстречу лихорадочному ветру. Черные ботинки месили кашеобразный снег, точно гусеницы.
– Искать твое место в этом мире.
Фраза, сулящая новые открытия и головокружительные приключения, в исполнении Лили звучала избитым зазубренным рефреном. Так разговаривают вышколенные консультанты крупных компаний, вынужденные проталкивать набившую оскомину слова сквозь широкую, радушную и насквозь фальшивую улыбку. И еще роботы сотовых операторов. «Здравствуйте, вас приветствует компания „бла-бла-фон“, если вы хотите „найти свое место в этом мире“, нажмите „один“».
– Что искать? Кто ты? Куда ты меня ведешь? Как ты все обо мне…
С неожиданной властностью Лиля вскинула ладонь, разрубая поток вопросов. Вжикнул молнией карман «косухи», и черные ноготки протянули Галке сложенный вчетверо, изрядно помятый и запачканный лист бумаги.
– Это что? – настороженно принимая лист, поинтересовалась Евсеева.
– Памятка юного бродяжки, – не сбавляя шаг, ответила провожатая. – Я уже семь лет в деле. Поверь, отвечать на ваши вопросы только в первый раз весело, а по…
– Ваши? – перебила Галка. – Ты сказала «ваши»?!
– Да, я сказала «ваши», – резко остановившись, Лиля устало прикрыла глаза и тяжело вздохнула. – Не строй иллюзий о собственной уникальности. Вы каждый март косяками валите! Просто прочти, и все вопросы сами отпадут. Не боись, там немного… хотя такую начитанную барышню объемами не напугаешь, да?!
Пожалуй, впервые в жизни Галке нестерпимо захотелось ударить человека. Только нахальная уверенность спасала Лилю от хлесткой пощечины. Галка проглотила злость и раздражение. Вкус у них оказался островатым, но терпимым. Принимая условия игры, Евсеева кивнула. Однако, разворачивая листок, все же не удержалась и нарушила молчание:
– А почему именно в марте?
– Весна, – Лиля неопределенно пожала плечами. – У психов обострение.
Юный бродяжка никогда не упускает возможности заговорить с незнакомцем. Особенно если незнакомец выглядит странно, безумно или даже потенциально опасно. Тем лучше. Потому что покинувший дом никогда не знает, кем окажется его проводник и на каком пути им суждено встретиться…
Они появляются, едва утихнут студеные февральские ветра. Вместе с началом весны они приходят, как проталины на асфальте, как обрывающиеся с крыш сосульки, как солнце, яростно пожирающее сугробы. Заполоняют улицы и переулки, бродят, потерянные, попрошайничают, крадут, убегают, прячутся, ищут. Дорогу к… нет, не к дому. Дом у них уже был, и им там не понравилось. Это вовсе не означает, что дома их обижали! Просто однажды, выглянув в форточку и вдохнув поднимающийся от земли запах талого снега, каждый из них внезапно понял, что должен быть совершенно в другом месте и заниматься совершенно другими делами: покорять неприступные горы, искать забытые клады, дрейфовать на льдинах. Да мало ли? Именно за этим уходят они, второпях, налегке, боясь тратить время на сборы, – а вдруг выветрится, ускользнет странный, звенящий зов?
Им неуютно в бетонной рубахе Города, тяжелой и грубой. Их уход такое же естественное явление, как массовое самоубийство леммингов. Около пятидесяти тысяч детей пропадает каждый год. Пятую часть потеряшек так никогда и не находят. И если отбросить убитых и закопанных в лесах, утонувших в болотах, украденных цыганами, сожранных тварями, чьи глаза никогда не видели дневного света, останется одна пятая от одной пятой. Это и будут они – потенциальные читатели Лилиной «Памятки юного бродяжки».