Глава 4
«Однажды меня трахнули словами. Это было много лет назад, когда я была совсем еще наивной девчонкой, считающей тридцатилетних мужчин стариками.
Он зажал меня в коридоре, в клубе, куда я пришла с подругами, чтобы отпраздновать совершеннолетние одной из них. Я тогда была такой отчаянно дерзкой, мечтающей покорить мир взрослых мужчин своей короткой юбкой и ярким макияжем. Наивная глупая птичка, так он меня назвал, прижимая к стенке, заслоняя собой весь мир и вкрадчивым голосом заглушая громкие, раздирающие барабанные перепонки звуки танцевальной музыки. Шепот… Я надолго запомнила этот хриплый шепот. Я даже не помню, как выглядел этот внушительного размера мужчина, темный, как те самые грязные слова, вырвавшиеся тогда из его рта. Он рассказал мне, как трахнул бы меня, в каких позах, и что бы я чувствовала при этом. Мое сердце в тот миг выскакивало из груди, я оглохла и ослепла от страха, пронзающего меня острыми иглами. Но именно тогда я впервые захотела по-настоящему стать женщиной, той, с которой могут сделать все что угодно, то, что нашептывал мне тот незнакомец, больно прижимая к стене, обжигая горячим дыханием мое ухо. Он трахнул меня словами, и я испугалась так сильно, что долго не выходила из своего жилблока, боялась высунуть нос, думала, что он ждет меня за дверью, в той тьме за углом, что навечно притаилась в поворотах и впадинах коридорах.
— Я зажму тебе рот ладонью, чтобы никто не услышал твой крик, а ты будешь кричать, потому что тебе будет больно. Я люблю, когда женщина подо мной кричит, стонет и дергается. И я порву тебя, ты будешь принадлежать мне. Ты узнаешь, каково это быть с настоящим мужчиной. И я буду в тебе весь полностью. Ты почувствуешь это, войду тебя до упора, сразу. Это чертовски больно маленьким неопытным девочкам. И будет много крови, но тем интереснее. Ты будешь кричать, дергаться, будешь сжимать меня так сильно, что я кончу только от этого, от твоего запаха, от твоих слез. А потом я буду трахать тебя так долго, пока не кончу, и это будет лучший момент в твоей жизни. Потому что ты подумаешь, что твои мучения закончатся, но это не так. Нет. Это только начало, я разверну тебя к себе спиной. Ты знаешь, что в женщине две дырочки. Второй раз будет еще больнее первого. Но я научу тебя любить любую боль, наслаждаться ею, упиваться, буду натягивать тебя с большим наслаждением, и тебе будет казаться, что ты прошита насквозь! Так глубоко я буду драть тебя. А ты захлебнешься в своем крике, но никто не услышишь тебя. Никто не спасет. Потому что ты никому не нужна, только мне. И ты будешь только моей, пока я не решу иначе. А еще ты будешь кончать для меня. Да, я научу тебя и кончать. А потом ты встанешь передо мной на колени, знаешь зачем? Чтобы твои зацелованные мной в кровь губы приоткрылись, и я трахнул твой очаровательный ротик. Да, у женщин три дырочки для мужчины. Слышишь? Все твои девственные дырочки станут моими».
Я думала, что умру в тот день, но, вывалив мне в уши всю эту грязь, мужчина просто отстранился, а я, оттолкнув его, сбежала. Но увы, от себя не убежишь. Мне до сих пор отчаянно хочется встретиться с тем незнакомцем из прошлого, чтобы он совершил то, что обещал. Я хочу этого, быть его, даже если будет больно, потому что больше никогда в жизни не встречала того, кто хотел меня назвать своей. Я ненужная, как он и говорил. Я брожу сквозь время и людей в надежде, что когда-нибудь он поймает меня. Я на все готова ради этой встречи, даже полюбить ту боль, что он обещал подарить».
Феликс не верил своим глазам, читая строчки своей жены в выложенном на сайте продолжении романа «Темные фантазии». Нет, если бы он не знал, что Виола всецело в него влюблена, то подумал, что это откровение из ее прошлого. Но нет. Все это лишь плод ее темной фантазии. Правда лишь одна — Виолу реально трахнуть словами. Он делал это не раз и знал, как чувствительны ее ушки, как быстро она заводится от любой пошлости, от любого жаркого намека. Она его отзывчивая девочка, которую он любил всецело, всей душой, всем сердцем. И она принадлежала ему. Это не подлежало ни сомнению, ни обсуждению. Он ее никому не отдаст, даже тому темному демону, что сейчас терзал его беременную, алчную до острых ощущений жену.
Сложно общаться с беременными, и Феликс пытался заранее обдумать свою речь, чтобы не расстроить Виолетту неловким словом. Они уже прошли тот период, когда она обвиняла его в том, что разлюбил, так как Виола стала толстой и уродливой. Прошли времена обвинений в извращении, в изменах, ведь Феликс возбуждался от одного вида круглого живота Виолы, а значит, его заводит любая беременная женщина. Беременная блажь — так называл это сам Эйлонский, заверяя, что он заводится не от вида живота, а потому что любит Виолу и только ее.