— Стемп, что делать? Мама мне плешь проест.
— Привет, Стемп! — крикнула я.
Альбинос, муж Лизы, на секундочку появился на экране, кивнул головой в знак приветствия и скрылся, чтобы тут же появиться вновь.
— Шия Дорош, у вас линзы?
Я улыбнулась наблюдательности мужчины.
— Я тоже заметила, что ты, Даша, сменила образ. Зачем?
— А это не линзы, — усмехнулась в ответ.
— А что это? — кажется, не поняла Лиза.
Я улыбнулась еще шире.
— Это государственная тайна.
Лицо Лизы вытянулось, и даже рот приоткрылся.
— Это то, что я думаю?
Я кивнула, хотя, если честно, не до конца была уверена, что поняла, о чем она подумала.
— Твою эскадрилью! — выпалила сестра, а я игриво подмигнула ей. — Так тебя же теперь еще надежнее надо прятать! А ты Эсама отпустила!
— Да, отпустила, и причину тебе озвучила. И еще — он тогда слышал наш с тобой разговор, очень расстроился, а также понял, что ты никогда не переломишь свою гордыню и не извинишься перед ним. Больше не стал ждать. Да и не место ему на Шиянаре, так ведь, Стемп?
— Ему будет сложно с его характером на Шиянаре однозначно, — с особенной интонацией произнес муж сестры, поглядывая на нее так выразительно, что даже я бы постеснялась, но не Лиза, которая лишь фыркнула и обиженно поджала губы.
— Так что он вернулся домой, — подытожила конец этой нерадостной истории.
— Там ему и место, а то только и горазд нравоучения читать.
— Тык нему несправедлива, Лиза. Лично мне он нравится, — возразила в ответ.
— Так и забирала бы себе. Чего отпустила?
Я закатила глаза, разочарованно цокая языком.
— Мы же обсудили, что ему нельзя на Шиянар. Вот и отпустила.
— Не понимаю, я тебя, Дашка. Если понравился мужчина, надо бороться за него, а не отпускать!
Сестра обняла за плечи Стемпа и притянула к себе поближе, затем, улыбаясь, чмокнула его в губы, тот ответил на поцелуй, и я скривилась.
— Фу-у-у…
Выключила комм, передергивая плечами. Читая книги, представляешь поцелуи иначе, не так противно и слюняво. Вот Эсам меня поцеловал иначе, и слюней не было, зато страсти, одержимости, пылкости с избытком.
А вот интересно, у Лапушки язык унжирский или нонарский? И чего я полезла в учебник по анатомии нонарцев? Час до вечеринки я изучала строение их тел. Занимательное чтиво и голограммы очень качественные, можно рассмотреть все детально и вблизи.
Итогом стало мое полное удивление собой. Я что, реально изучаю все это, потому что планирую поцеловать Лапушку? Да ну! Чего это на меня нашло! Я ему хотела только наручники отдать, ну хорошо, лгать себе не буду, возможно, поцелую в щечку, чтобы ему не так обидно было и все. Да, все, так чего это я половую систему сижу рассматриваю, причем у нонарцев все так забавненько устроено и все такое длинненькое, гибкое и тонкое. Не то что у манаукцев.
— Ой, ой, Дашенька, ты еще голых мужиков, как мама, не рисовала. Фу на тебя, — высказалась своему отражению и поспешила закончить макияж.
Как хорошо, что у моего отца есть свой арсенал, а у меня свободный доступ. Пистолет с транквилизатором, летные носилки, глушилки. Ох, чувствую, ждет меня веселенький вечер.
Весь полет до резиденции меня слегка потряхивало от нервов, но стоило открыться люку, а папе подать мне руку, как на меня нахлынуло спокойствие и уверенность, что все у меня получится. И праздничная иллюминация дворца наместника, из-за которой прилегающая взлетная площадка и сад были ярко освещены, словно белый день, мне не помешает.
Только вошла в зал для официальных встреч, как тут же нашла его глазами. Он стоял рядом с братом, возвышаясь за его спиной, внимательно слушал, как посол приветствовал наместника, рассыпаясь в благодарностях. Вот кому любое внимание высшей иерархии благоприятно. Я, можно сказать, оказала услугу Оторуну, сыну Какхана — император-отец, конечно же, об этом узнает и, возможно, похвалит. Посол был первосортным нонарцем, как говорят земляне, он родился с золотой ложкой во рту, сам страшненький до безобразия и противненький, но типажный. Горделиво держал голову, хотя рядом с наместником втягивал ее немного в плечи, если не приглядываться, то и не заметишь, что он даже приседал под тяжестью влияния нашего правителя.
Жена его пыталась превратиться в серую тень мужа. Нарядное платье, увы, мешало ей обесцветиться окончательно и стать невидимкой. А вот младший сынок Конуун держался так, словно он здесь хозяин и все должны пасть ниц. Его золотистые одежды шли в разрез с моими представлениями о нонарской моде. Я считала, что они предпочитали более спокойные тона. Но он же золотой мальчик, что уж тут поделать, только подчеркнуть. Я даже тихонько прыснула в кулак, до того мальчишка смешно вел себя. Он особо и не изменился, лишь подрос за два года.