К тому же весь этот ажиотаж вокруг сына посла мог вызвать подозрение у отца, а мне этого не хотелось. Папа еще не остыл. Мог и наказать Ялайша по-своему, и тогда полукровку не спасет ни отчим, ни биологический отец унжирец, который, кстати, отказался от сына еще в детском возрасте, когда понял, что опыт не удался. Это вот он зря так решил. Все же склоняюсь к тому, что из Лапушки вышел очень даже хитрый, умный, невероятный экземпляр. В нем от унжирцев слишком много, а нонарское все напускное. И эта его жажда к экспериментам.
Мне уже самой хотелось посмотреть что будет, если смешать наши гены. Эта идея захватила меня. Даже попробовала представить, какими могут родиться наши дети. Рисовала…
Нет, я схожу с ума. Но по ночам все чаще вижу жаркие неприличные сны, где в главной роли выступал Лапушка. Очень неприличные и очень жаркие. Темные фантазии. Порой сама пугаюсь своих идей о смешении наших генов. Абсолют, о котором мечтал дедушка. Будущее Галактики.
Тяжело выдохнула на моментально запотевшее стекло иллюминатора, у которого я стояла, глядя на приближающуюся станцию. Мы заходили на орбиту с темной стороны планеты, и «Астрея», как маяк, светила путешественникам во мгле. Мелкие звездолеты роем светлячков тянулись к станции. Это было завораживающе красиво. Все же космос прекрасен, а я ощущаю себя пленницей. Слежу внимательно за блогерами, которые рекламируют невероятные места Млечного Пути, с жадностью ловлю чужие эмоции. Увы, мои путешествия столь коротки и недалеки, что обидно.
Но надо давить в себе такие мысли. Как бы ни хотелось свободы, она для меня опасна, поэтому я смирилась. Просто порой жалко себя немного. Так жалко, что я цепляюсь за любую возможность сбежать из своей клетки.
Шиянар
— Необычно для Дарьи.
Слова мужа шияматы до сих пор кружились в голове Ниара. Мужчина стоял возле картин, которые привезли вчера и повесили в малой гостиной, где обычно велись мужские встречи.
Ниар Димант, отвечающий за охрану шияматы и ее мужа, помнил Дашу. Он видел ее, когда тренировался у ее отца, Жибора Дороша. Дарья тогда бы смешной девчонкой с вечно зелеными волосами. Она, как любопытный лягушонок, везде и всюду ходила за отцом хвостиком и рисовала бабочек.
Эти бабочки были на каждой ее картине. Возможно, никто их и не замечал, но за световым оттенком всегда угадывались очертания крыльев этих насекомых, которым девчонка когда-то отрывала крылья и умилялась тому, что насекомое не умирало, а продолжало ползти.
Он тогда отчитал ее за жестокость, а она обиделась и раздавила насекомое. Но что удивительно — послушалась и больше не мучила бабочек. Лишь наблюдала за ними или за ним. Опасливо, издалека, сидя поближе к отцу. Ей тогда было десять? А ему тринадцать. И мир казался таким огромным, полным счастья. А затем учеба закончилась, и он покинул зеленый мир своего рая, вернулся сюда, на красную планету уныния.
— Ши Димант, вас зовет ши Шияна, — раздался голос помощника сбоку.
На руке альбиноса давно вибрировал комм, но Ниар стоял, неотрывно глядя на полотна.
— Похож на меня? — кивнул он заму, когда тот приблизился достаточно чтобы понять, на что с таким напряжением смотрел начальник.
— Если только немного, — после небольшого раздумья согласился Орот.
— А мне кажется — вылитый я, — надменно усмехнулся в ответ Димант. И пусть это никто другой и не увидел, но его самого уже никто не переубедит. — Я подаю в отставку. Ты за старшего.
Да, именно так и надо. Решительно и уверенно. Так, как в свое время сделал сам Гри Шияна — идти напролом к своей мечте, к своей свободе.
— А вы куда? — опешил Орот, провожая взглядом высокую фигуру Диманта, боясь прикасаться к нему, останавливать. Не ровен час без руки оставит.
— Как куда? Навстречу судьбе! — подмигнул опешившему уже бывшему заму Ниар, отстегнул комм и всучил в руку Ороту.
Как давно Димант хотел это сделать, вырваться на свободу из этого проклятого замкнутого круга своей бесцельной жизни. И наконец-то ему выпал шанс, и никто его уже не остановит.
— Совсем свихнулся, — пробормотал за его спиной Орот, не зная, как быть. В руке его все еще вибрировал чужой комм. А в душе беспокойство, ведь Диманта заменить просто невозможно. И вот так вот взял и бросил все, и ради чего?
Шиянарец оглянулся на картины, в сомнении приглядываясь еще раз к укрытым полутьмой мужским лицам.
— Отдаленное сходство. Между прочим, и мои черты тоже проглядываются. Да и вообще тут многие себя увидят, и что теперь — всем работу бросать? А кто тогда работать будет? — крикнул он уже в пустоту гостиной.