— Это всё из-за тебя!
Миша лёг рядом с мамой, прижавшись к грязному пуховику. Закрыл глаза. В груди было больно, но слёзы не приходили.
— Это из-за тебя! Из-за тебя! — вопил Гаврила. Миша молчал. Папы нет. Мамы нет. Остались только Злобные Свиньи.
Одноклассник заплакал, по-звериному, в смеси ужаса и отчаянья. А затем утих и пошёл вниз, повторяя:
— Это ты виноват. Ты виноват. Ты! Ты!
Миша повернулся на спину. Гаврила спускался, зажав в руках окровавленный молоток. Медленно, словно продирался через сливочное масло. Лицо залито слезами. Глаза красные.
Злобная Свинья.
Он медленно поднялся ему навстречу. Молча. Без страха. Как Уткоробот.
Когда одноклассник ударил молотком, Миша, инстинктивно, словно защищаясь от подзатыльника отца, вскинул руку. Вскрикнул от боли в предплечье. Тяжёлый молоток вылетел из пальцев Гаврилы, грохнулся о бетонный пол, и мальчики сцепились.
Миша никогда не дрался. Только если в шутку, когда надо показать удар, а не ударить. Но сейчас он словно понимал, что нужно делать. Вцепился Гавриле в волосы, пока тот барабанил его по спине. Попытался оттянуть голову мальчика от себя.
Одноклассник извернулся, перекинув через себя Мишу. На пол упала канистра, что-то забулькало. Завоняло едко, противно, как на заправке. Одежда намокла. Встав на ноги, мальчики уставились друг на друга. Гаврила с ненавистью, Миша с пустотой. Он уже не видел перед собой человека. Перед ним хрюкала толстая, грязная свинья. С мерзким рылом, пародирующим лицо человека. И Красный Уткоробот готов был вступить в схватку.
Свинья хрюкнула, потопала вперёд, выставив перед собой руки-копытца. Завизжала. Миша попытался отмахнуться, но враг был сильнее. За спиной оказалось ещё что-то твёрдое, железное. Снова опрокинулось. Свинья забралась на мальчика, схватив за голову, ударила об пол. Сильнее, ещё сильнее. Миша вспомнил, как упал папа, и пнул врага коленом между ног. Оттолкнул хрюкающую тварь. Прошлёпал по мокрому полу к лежащему молотку. Наклонился.
Свинья ещё каталась в луже, визжа.
Миша подошёл ближе, глядя на жирную тварь, запихнутую в детскую одежду. Сальная кожа выпирала из рукавов, из-под воротника футболки, образовывая десятки подбородков. Глупые глазки моргали.
Он поднял руку с молотком, и тут свинья пнула его в колено. Миша упал, но оружие не выронил. Уткоробот никогда не выпускает оружие. Что-то снова грохнулось. На тело мамы повалился стеллаж, засыпав её банками. Огромные пузатые бутылки разбились о пол с глухими хлопками. Завоняло ещё сильнее.
Хрюкая, гадкая свинья попыталась убежать, забравшись на упавший стеллаж, но Уткоробот нагнал её. Молоток опустился на складки головы раз, другой. Третий. Лицо потеплело от брызг.
Дверь из подвала отворилась. В проёме стоял хряк. Лысая, сморщенная голова с висящими ушами повернулась, вынюхивая. Свин хрюкнул, и пошёл вниз. Огромный. Гораздо больше Уткоробота. Герою ни почем не дотянуться до жирного врага.
Поэтому Уткоробот попятился
Хрюкая, чудовище спустилось. Переползло через стеллаж, поскользнулось, упав на пол и перепачкавшись в вонючей жидкости, а затем склонилось над телом убитой свиньи.
— Уиииии! — завизжало оно. — Уииииии!!!
Уткоробот нащупал в кармане зажигалку.
— Уииииии! — хряк поднялся на ноги, в копыте влажно блеснул молоток. — Уиииииии!
— Сдавайся, злодей! — прокричал Уткоробот и поднял раструбы огнемётов.
— Уиииииии!
В подвале, залитом бензином и самогоном, щёлкнул пьезоэлемент.
Гости (Псковская область)
Он всегда любил прятаться, потому что искать скучно и чуточку страшно. Потому что… Вот ты стоишь в большой комнате у стены, считаешь, пытаясь вспомнить, что идет за цифрой шесть. То ли семь, то ли восемь. Но потом выбираешь восемь и продолжаешь, доходишь до десяти, выкрикиваешь волшебное заклинание:
— Я иду искать!
И поворачиваешься…
А дом молчит, и от этого становится больше, страшнее. Он меняется, когда звуки уходят. Что-то ломается вокруг. Что-то начинает проникать сквозь стены, заползать в темные углы и смотреть на тебя оттуда. Чуть слышно шептать непонятное.
И ты знаешь, что где-то прячется Славик и папа. Знаешь, что, если найдешь кого-то из них, странные гости убегут. Поэтому первым ищешь папу, потому что он большой, сильный и ему сложно забиться под кровать, или же залезть в шкаф. Значит, его найдешь быстрее. И тебе уже не до игр. Ты ищешь папу, чтобы тот отпугнул гостей, проникших в дом с улицы.
Ты, конечно, не плачешь. Не зовешь никого. Потому что тогда папа объявит стоп-игру, потому что он не любит капризы. И ты бегаешь по дому, шарахаясь от углов с гостями, и когда, наконец, находишь отца — то уже улыбаешься, уже не думаешь о плохом. Знаешь, что скоро придет пора самому прятаться.