— Досточтимые пастыри, — сказал Ракоци, приветствуя иезуитов поклоном, в котором не было и намека на какую-либо искательность.
Отцы Бродский и Корнель ответили полупоклонами, отец Погнер остался недвижен.
— Ваше родовое имя не кажется мне незнакомым, — процедил после паузы он.
— Я принадлежу к более древней ветви рода, чем та, чье имя ношу, — счел нужным пояснить Ракоци, — но все же весьма приятно, что твоих родичей помнят. — Он сопроводил эти слова самой обезоруживающей из арсенала своих улыбок.
Отец Погнер неприязненно поджал губы и проворчал:
— Только глупцы кичатся мирским положением. — Он обратил взор на короля, невозмутимо продолжившего полировку седла. — Надеюсь, ваше величество не в обиде на нас. Здесь почему-то никто не сказал нам, кто вы, а рассыпаться в любезностях и деликатничать мы не привыкли.
Стефан отложил седло и выпрямился.
— Очень жаль, добрые пастыри, — бросил с неодобрением он. — Вам бы не помешали уроки любезного обхождения, ведь вы едете ко двору, где невежливости не потерпят. Царь Иван строг, и даже намек на какое-то неуважение может стоить обидчику головы.
Отец Бродский, спохватившись, упал на колено.
— Ваше величество, лишь наше невежество ответственно за нашу непочтительность к вам. Никто ведь из нас никогда не видел вас ранее. И к тому же ваша одежда, — он выразительно посмотрел на толстую поношенную куртку Батория, — не могла ничего нам сказать. Произошло недоразумение, безмерно нас удручающее, но, возможно, вы согласитесь его извинить.
Стефан благосклонно кивнул:
— Так-то лучше. Вы успокоили меня, отец Бродский. А то я уже стал опасаться, что и впрямь возлагаю столь важную миссию на каких-то невежд.
Последние слова назначались отцу Погнеру, но отозвался на них отец Корнель. Становясь на колено подле отца Бродского, он заявил:
— Государь! Мы готовы служить вашему величеству в любом вам желательном качестве, нам следует лишь разъяснить, каким оно должно быть, чтобы мы не терялись в догадках и не поставили под угрозу ваш план.
Отец Погнер, мрачно косясь на товарищей, также счел нужным склониться перед королем.
— Мы не хотели оскорбить вас, ваше величество, — проскрипел он с большой неохотой.
— Я и не чувствую себя оскорбленным, — усмехнулся Баторий, — но впредь советую вам быть осмотрительнее. — Он взялся за колокольчик. — Вы, полагаю, изголодались в дороге. Ужин уже состоялся, но на кухне должно было что-то остаться. Повара ждут в буфетной. Вас проводят туда. — Он помолчал и с невинным видом прибавил: — Если только вам не захочется навестить поначалу больного.
Глаза отца Погнера сверкнули.
— Разумеется, ваше величество, — поднимаясь на ноги, пробормотал он. — Мы окропим его святой водой и устроим бдение возле ложа.
Лица отца Бродского и отца Корнеля вытянулись. Первый облизнул губы, второй неприметно вздохнул.
Ракоци обменялся с Баторием взглядом.
— Отцу Краббе надо бы выспаться, — сказал он, адресуясь к отцу Погнеру. — Не лучше ли вам отложить свой визит?
— Самое для него сейчас лучшее — присоединиться к нашим молитвам о спасении его грешной души и сохранении бренного тела, уповая на волю Господню, — возразил резко тот. Длинные руки его были скрещены на груди, уголки губ спесиво кривились.
— В руках отца Краббе сейчас четки, на подушке молитвенник, а Господь уже проявил свою волю, ниспослав ему целительный сон, через который ангел-хранитель восстанавливает его силы. Благоразумно ли останавливать ангела в этих трудах?
— Вы, я гляжу, изрядный теолог, — восхитился, внутренне закипая, отец Погнер. — Что очень странно для человека, не имеющего духовного звания.
— В детстве меня готовили к посвящению, — сказал Ракоци, ничуть не греша против истины. Правда, даже воспоминания о культе, исповедовать который ему предстояло, развеялись еще до строительства вавилонских садов.
Впервые в тоне отца Погнера проскользнула тень некоего уважения.
— Но что же тогда помешало вам стать духовным лицом?
И вновь ответ был правдив.
— Мне пришлось встать на защиту отечества. К несчастью, захватчики нас одолели. — Это были не турки, но уточнения не понадобились.
— Прискорбно, прискорбно, — пробормотал отец Погнер. Он какое-то время сверлил собеседника взглядом, потом объявил: — И все же вам следовало предпочесть служение Господу интересам семьи. Враги попирают земли мирян, но Церковь все крепнет.
— Меня вел зов крови, — ответствовал Ракоци со странной полуулыбкой. Он выдержал осуждающий взгляд иезуита, потом повернулся к королю: — Если ваше величество во мне более не нуждается…
— Ступайте, Ракоци, — сказал ласково Стефан. — Мы поговорим с вами позже.
— Да, государь. — Ракоци поклонился. — Ваша снисходительность не имеет границ.
* * *Депеша одного из польских географов своему государю.
«Всемилостивейшему Стефану Баторию, волею Господа королю Польши, шлет приветы Павел Энецкий, его преданнейший слуга!
Я тут потолковал с торговцами мехом, проезжавшими мимо нас из Московии. Они сообщили, что дорога тяжелая, но пригодная для путешествий без опасения где-либо застрять. Их проводник прибавил, что речная вода в этот год стоит высоко и потому путникам при пересечении рек благоразумнее уповать на переправы, чем на мосты, ибо те ненадежны.
У меня также был разговор с коннозаводчиком, тот готов отобрать для вашей миссии две дюжины самых сильных молодых лошадей. Он назвал разумную сумму, и мы ударили по рукам. Думаю, ваши уланы будут довольны. Что касается сроков, то, скорее всего, посольский кортеж доберется до нас за семнадцать или даже четырнадцать дней, если, конечно, прекратятся дожди. Дорога от Минска к Смоленску идет через болота.
Должен предупредить, что московские вести не радуют. Царь Иван, говорят, совсем плох и в своих мыслях гоним убиенным царевичем. В таком состоянии он легко может похерить любой заключенный с ним ранее договор. Послам вашего величества придется трудненько. Впрочем, на то они и послы.
Мы же со своей стороны стараемся собирать все мало-мальски важные сведения о городах и селах Руси и постоянно вносим изменения в имеющиеся у нас карты. Но что находится за Московией, по-прежнему остается неведомым, как мы ни тщимся это узнать. Ученых людей, могущих нам помочь, тут очень мало, поэтому я с удовольствием побеседую с вашим алхимиком, когда кортеж остановится в наших местах. Судя по вашим рекомендациям, он человек образованный и много где побывал.
До сей поры, ваше величество, Господь благоволил к вам. Мы молимся, чтобы так было и дальше, а карты храним в тайниках, недоступных стороннему глазу. Будьте уверены, никакая сила не вынудит нас передать их кому-то. Вы часто говаривали, что знающий побеждает, — мы хорошо помним эти слова. И надеемся, что волей Господней вами будут укрощены и русские, и ливонцы, и прочие супостаты, и даже вся оттоманская мощь.
Позвольте еще раз заверить вас в моей преданности и постоянной готовности повиноваться всем вашим распоряжениям.
Павел Донецкий. Библиотека Анатолия Гришакова, Смоленск. 16 апреля 1583 года».
ГЛАВА 4
— Почему мы встали? — требовательно спросил отец Погнер, как только граф Зари велел уланам остановиться. Те тут же окружили кортеж плотным кольцом, приготовившись к отражению возможной атаки. Мулы, тащившие на себе багаж миссии, явно обрадовались передышке.
— Потому что мы уже не на польской земле, — ответил граф с плохо скрываемым раздражением. — Теперь мы простые путники на чужой стороне.
— Мы эмиссары польского короля и слуги его святейшества Папы, — заявил возмущенно иезуит. — Мы не враги, а послы, приглашенные ко двору.
— Русские могут посмотреть на это иначе, — спокойно заметил Ракоци и, толкнув своего серого, подъехал вместе с Зари к уланам. Роджер и отец Краббе последовали за ним. — Как бы там ни было, становится поздно. Есть ли поблизости какое-нибудь село?