– Это он! – парень больше не мог себя контролировать.
– Что?! – возмутилась Перси.
Альфред начал усиленно вспоминать, как было на самом деле.
– Вы что, хотите одурачить меня? – с негодованием, но всё же сдержанно изумилась Персиваль. – Вы порочите наше великое заведение своей гнусной ложью! Это дело не останется безнаказанным, запомните. Теперь вон, я не хочу вас видеть, – снова возмущённо, но в этот раз уже совсем спокойно сказала Перси.
Парень смотрел в пол, широко раскрыв глаза. В голове его вертелись одни и те же мысли:
– «Она же чувствует, что я говорю правду, почему же она опять выгораживает Кана? Он же нарушил все эти «строжайшие правила» школы!»
И словно топор, раскалывающий бревно на две части, эту мысль расколола «телепатия» госпожи Ульт:
– «Вы что, глухой? Вон!»
Альфред вздрогнул. Он встал, откланялся и повернулся к двери, уходя под пристальным взглядом Персиваль.
К тому моменту злоба уже вовсю клокотала в нём. Кровь приливала к вискам, отстукивая в голове удар за ударом, когда парень с громкими шагами начал спускаться по лестнице. «Что за настоящие законы царят в этом месте?! – сдерживаемые до этого в кабинете госпожи Ульт бунтарские мысли теперь фонтаном вырывались наружу. – Зачем они обманывают сами себя? Так и должно быть? Зачем тогда вообще эти показные правила?!» Альфред постоянно наблюдал такое с тех пор, как приехал сюда, и всегда злился из-за подлости этого общества, из-за его фанатичной аккуратности и абсурдной законности, под которыми оно могло спрятать эту свою подлость, из-за ограниченности, глупости его устройства, его беспечности и того, насколько члены общества слепо следуют системе, будто уже были рождены для этого.
Юноша не заметил, как дошёл до кабинета творения заклинаний, и пришёл в себя лишь когда с силой толкнул дверь вперёд.
– Вы опоздали, домагус! – профессор Детар как всегда был аккуратно напорист.
– Я… меня вызывала госпожа Ульт, – сквозь зубы проговорил ему Альфред.
В ответ на это профессор принял деловитый вид:
– Хм, да? А мне она ничего такого не передавала. В любом случае, это ваши проблемы. В следующий раз не допущу к занятиям.
Парень еле сдержался (хотя на самом деле, скорее всего, никогда бы не позволил себе открыто выступить против несправедливости профессора). И с угрюмым лицом прошагал к остальной аудитории.
Комната, где проводились практические занятия, была не в меру высокой и не предполагала сидячих мест, поэтому домагусы стояли в куче слева. Сам профессор в свою очередь стоял у окна, а позади за ним находились пять деревянных щитов с красными кругами в центре.
– Итак, продолжим, – как всегда быстро пролепетал Детар, снова оседлав давно заученную в голове схему проведения урока, после чего ловко выставил вперёд палочку, подобрав другой рукой рукав мантии, и правильным тоном произнёс:
– «Нонимо астатус».
Зелёный шарик вылетел из его палочки и врезался в щит, оставив после себя небольшие клубы пара.
– Этим заклинанием вам никогда не придётся пользоваться. Но знать его необходимо для экзамена по моему предмету, – распорядился профессор. – Практикуйтесь.
Немного побродив по кабинету, группа выстроилась в своём обычном порядке, встав по шесть человек у каждой мишени. Альфред встал последним. Его всё ещё обуревала злость, и когда до него дошла очередь, то без лишних прелюдий он просто громко выкрикнул:
– «Нонимо астатус!»
– Сто-оп! 178-о-ой! – как бы в ответ на его действия тут же проговорил Детар. – Первое правило творения заклинаний?
Паренёк остановил руку с палочкой на полпути, и заклинание не успело сработать.
– «…Ни злость, ни ярость, ни любые другие подобные чувства и чувства, приписываемые к таковым, не должны иметь место при творении заклинаний и ритуалов – только сосредоточенность и точность», – монотонно пробурчал Альфред.
– Возможно, кто-то знает второе «Великовечное» правило?» – скрупулёзно произнёс профессор.
– «Нельзя творить заклинания и ритуалы, запрещённые главным органом магической власти в стране, пользоваться запрещенной энергией, а также нарушать всё, связанное с «Великовечными» правилами», – воодушевлённым голосом подхватил его одноклассник Мердок.