— Вот это хорошо, — с готовностью подхватил Дарин. — Это ты молодец. Оплата толмачу, сам знаешь, три лемпира, но ты, кажется, говорил что-то о… словом, мне полагается что-то вроде премии? На какой сумме столкуемся?
Он выжидательно уставился на купца. Тот замялся.
— Меркатель?
Глаза купца забегали по сторонам.
— Ну, — уклончиво отвечал он. — Собственно говоря, я не это имел в виду. Сам посуди: что такое деньги? Тьфу! Сегодня есть, завтра нет.
— Но лучше все-таки, когда они есть, — вставил Дарин. — Так что…
— Да, да! Нет! Деньги приходят и уходят, это я тебе как купец говорю. Поэтому я решил сделать тебе подарок. Нужный, полезный и очень дорогой! — горячо продолжал Меркатель. — Очень нужный и очень дорогой. Имей в виду, я прямо от сердца его отрываю! Только для тебя!
Дарин слегка насторожился.
— Ну, если он такой нужный и дорогой, то, может, оставишь его себе? — предложил он. — А мне заплатишь побольше? Я, знаешь, человек практичный, люблю деньги.
— Деньги, — с сожалением проговорил купец. По его голосу было понятно, что расставание со звонкой монетой он переносил крайне болезненно.
— Нет, то, что я тебе подарю, гораздо лучше денег, — заторопился он. — К тому же, если уж на то пошло, ты всегда можешь его продать! За него такую кучу золота отвалят, что…
При этих словах Дарин окончательно утвердился в подозрениях.
— Не юли, Меркатель. Что за подарок?
— Отличный подарок, ты всю жизнь будешь меня благодарить! — с жаром сказал купец и махнул рукой в сторону, словно подзывая кого-то.
В полном изумлении Дарин смотрел, как к ним приближается человек: тощий, с всклокоченными черными волосами, острым носом и черными же глазами. Одеяние его напоминало старый мешок из-под картошки, подпоясанный обрывком веревки, а деревянные башмаки стучали по камням словно кастаньеты.
Приблизившись, человек отвесил глубокий поклон.
— Это… что? Кто?
— Это мой подарок тебе, — торопливо объявил купец и похлопал Дарина по плечу. — Отныне это твой личный раб! Владей! И даже не спорь, — заспешил он, увидев выражение лица парня. — И не благодари! Щедрый подарок. Сам знаю, что щедрый! Знаю, что ты потрясен моем великодушием, ошеломлен, не можешь найти слов! Что ж, бери, владей, ну, а мне пора!
И пока Дарин пытался закрыть разинутый от удивления рот, Меркатель припустил вдоль берега с необыкновенной прытью, так что его уход очень напоминал паническое бегство.
— Басиянда! — крикнул он, удалившись на безопасное расстояние.
Раб всем своим видом изобразил безграничное внимание.
— Служи этому господину, так, как служил мне!
— Не извольте сомневаться, — с достоинством ответил Басиянда и повернулся к Дарину.
— Господин! Готов служить тебе в меру моих скромных сил, — объявил он.
Дарин, наконец, закрыл рот.
— Чушь какая-то, — пробормотал он. — Ладно, Меркатель, погоди, попомнишь ты у меня этот подарочек…
Он посмотрел на раба. Раб ответил ему почтительным взором. Дарин вздохнул.
— Послушай… как тебя?
— Басиянда, господин.
— Понятно, ага. Так вот, Басиянда. Дело в том, что рабства у нас в Лутаке нету, поэтому…
— Я раб, господин, — твердо сказал Басиянда. — Очень жаль, что у вас в Лутаке такие несовершенные законы, потому что у столь почтенного человека, каковым ты, без сомнения, являешься, должны быть рабы!
Он поклонился еще раз и сообщил, понизив голос.
— Господин, если у тебя не будет раба, в приличном обществе тебя просто засмеют.
— Блин! Какое еще приличное общество?
— Но тебе повезло, о, господин! Сам небо… вернее, господин Меркатель… послал тебе прекрасного раба! Прямо скажем, одного из лучших рабов, живущих ныне. Это я, — скромно заметил он. — Я — потомственный раб, изучил ремесло до тонкостей! — Басиянда горделиво выпрямился.
— А какое у тебя ремесло?
— Ремесло раба, конечно же. Скажу откровенно: в изучении оного достиг высот немалых.
— Нет, это издевательство какое-то, — растерянно пробормотал Дарин.
— И я счастлив и горд быть твоим рабом, — продолжал Басиянга.
— Ладно, Меркатель, встретимся мы с тобой еще раз…
— Господин! — вдруг тревожно окликнул его раб.
— Чего тебе?
— Господин, отныне твой долг — заботиться о своем рабе: кормить, одевать и обувать. Тогда я смогу служить тебе в полной мере.
— Что?!
— Конечно. Поэтому осмеливаюсь напомнить — сейчас время обеда. Все приличные хозяева в это время кормят своих рабов.
И Басиянда выжидательно уставился на Дарина.
Тот вздохнул.
— Слушай, Басиянда, — сдержанно начал он. — Вот что я тебе скажу. Ты в Лутаке. Это свободная страна. Стало быть, ты — свободный человек. Не раб, понимаешь?
— Протестую! — горячо воскликнул Басиянда. — Я раб и принадлежу тебе! И ты обязан кормить…
— Не перебивай. Раз я твой хозяин, ты обязан слушаться меня, так?
Басиянда с готовностью кивнул.
— Так вот, я приказываю — ты свободен. Свободен, понимаешь? Я отпускаю тебя!
Басиянда почесал в голове.
— Кто же будет меня кормить? — беспокойно спросил он.
— Сам кормись. Рабовладелец из меня никакой: у меня, видишь ли, опыта обращения с рабами нет, да и содержать раба я не могу, не по средствам мне это.
Дарин посмотрел на озадаченного Басиянду и откащлялся.
— Начинай новую свободную жизнь! — речь освободителя рабов, конечно, должна была прозвучать торжественно и даже пафосно, но, как назло, ничего торжественного, в голову не приходило, поэтому закончил Дарин совсем обычно:
— В общем, вали отсюда!
И он ушел, оставив освобожденного раба стоять на морском берегу в полной растерянности.
Глава 4
По дороге в Морское Управление Дарин несколько раз оборачивался: проверял, не крадется ли по пятам за ним раб, которого всучил ему коварный Меркатель. Но Басиянды не было видно и, в конце концов, парень успокоился. Понятное дело, что осчастливленный им раб и не думает преследовать хозяина, а осваивается с новым, непривычным пока что положением свободного человека.
— А что? — вслух рассуждал Дарин. — Пусть начинает новую жизнь! Привыкает, обустраивается как-то… Меркатель-то его вряд ли освободил бы. А быть угнетаемым человеком, под пятой рабовладельца проживать — это разве нормально?! Страдал от притеснений, наверное…
Тут Дарин внезапно замолчал и призадумался.
На страдающую личность Басиянда никак не был похож, да и освобождение от рабства воспринял почему-то без энтузиазма… но почему?
Минут пять парень сосредоточенно размышлял над этим, потом махнул рукой и решил выбросить из головы подобные мысли. В конце концов, курс истории он в свое время прослушал, и даже сдал экзамен, а потому знал твердо: все рабы всегда мечтали о свободе, а если Басиянда и не ликовал по поводу освобождения, то исключительно по причине шока от свалившегося на него счастья.
У входа в Управление Дарин заметил Солоку — вид у бравого капитана был слегка утомленный. Рядом с ним стояла зеленоглазая красавица и, тоном не терпящим возражений, выговаривала:
— Послушайте, капитан, я уверена, что если поискать, как следует, мы непременно его отыщем! Что с того, что его нет в списках пассажиров? Он должен быть здесь — и точка! Он сам говорил мне, что отправится из Лутаки морем. Разве вы не понимаете, что я обязана его отыскать? Это же очень важно для меня! Я должна прямо в лицо высказать ему, все, что я думаю о нем! А мне есть что сказать, уверяю вас! — она высоко подняла голову. — Поторопимся! Не мог же этот негодяй вот так взять и исчезнуть?! Корабли не покинут Лутаку еще два дня!
— Но, госпожа Ичли, — обреченным голосом говорил капитан Солока, с тоской озираясь по сторонам. — Если вы говорите, этот несчастный… я хотел сказать, этот негодяй… если он такой негодяй, то, может, пусть себе плывет, а? — он с надеждой посмотрел на девушку. — Вы всегда сможете ненавидеть его на расстоянии. Это даже удобнее: ненавидеть пылкой, испепеляющей, качественной ненавистью на расстоянии!
— Разумеется, — с жаром отозвалась красавица. — Так и будет, не сомневайтесь. Но сначала я бы хотела все-таки взглянуть в его негодяйские синие глаза и сказать… высказать кое-что!