груды газет и журналов конверт.
На
нем
мелким
каллиграфическим
подчерком было написано:
Инспектору секретной полиции МВД
подполковнику
Отдельного
корпуса
жандармов
его высокоблагородию Г.П.Судейкину
115
Так вот за кого приняла меня старуха, понял
Лавровский - за самого Георгия Порфирьевича
Судейкина, грозу народовольцев.
-
Благодарю
вас,
сударыня...
Вам
доводилось в последние дни встречаться с
господином Дубецким?
- Нет, я впервые слышу эту фамилию.
- Припомните получше. У него очень
примечательная внешность - голова седая, а брови
и усы чёрные.
- А! Вы о своём помощнике полковнике
Волкове. Он заходил в гости к Алексису неделю
назад.
- Где проживает знаете?
- Нет.
- Досадно, весьма досадно, но ничего не
поделаешь. Позвольте откланяться.
- Подождите пожалуйста. У меня к вам
деликатный разговор.
- Весь внимание.
- Во-первых, я одолжила Алексису пять
тысяч на неотложные агентурные расходы. Он
обещал, что вы принесёте деньги.
Ну и хват, этот Зарудный, не без
восхищения подумал Лавровский, похоже и эту
обобрал.
- К сожалению, сударыня, таких сумм при
мне нет, но при первой же возможности...
116
- Ничего, ничего... Мне не к спеху. Во-
вторых,
я
хочу
предложить
вам
своё
сотрудничество.
- Вы? А чем, собственно говоря, вы можете
быть полезны секретной полиции?
- Как это чем?! - от возмущения голос
старухи стал визгливым. - Никто лучше меня не
знает московских газет и журналов. Вы просто не
представляете сколько во всех редакциях
злонамеренных элементов, которые явно или
тайно
ведут
противоправительственную
пропаганду.
- Ну, наверное все-таки не во всех. Вряд ли
можно обвинить в этих грехах «Московские
ведомости», - возразил Лавровский.
- Ха, ха, ха... Вы плохо знаете Михаила
Никифоровича Каткова. Это на словах он патриот
и верный слуга престола, а на деле... Вот, читайте.
Грындина протянула ему газету.
- «Новый университетский устав», - прочел
Алексей заголовок.
- А теперь прочитайте заголовок на
следующей странице.
- «Холерная эпидемия». Ну и что?
- Как это что?! Получается что новый
университетский
устав
разрабатываемый
правительством
уподобляется
холерной
эпидемии! А в прошлом номере Катков
«отличился» ещё больше. На одной полосе он
117
поставил статьи «Русский народный дух» и
«Меры против лесокрадства». Какое кощунство!
Зря её полусумасшедшей считают, подумал
Лавровский.
Какая
там
«полу»,
просто
сумасшедшая. Но вслух сказал совсем другое:
- Интересно, весьма интересно. Но следует
учесть, что «Московские ведомости» газета
политическая, а где политика там всё возможно...
А, что крамольного можно найти в таком
безобидном издании, как «Беговые и скаковые
известия»?
- Да, что угодно! И в каждом номере. На
этой неделе мне пришлось послать два письма - в
Московский цензурный комитет и духовную
цензуру.
- Куда? - искренне изумился Алексей. - В
духовную цензуру?
-
Да, да... Представляете эти, так
называемые редакторы, Лавровский и Малинин
напечатали заметку «Кардинал покрыл Мадам-
Анго». А это не что иное, как оскорбление
религии!
- Вздор. При чём здесь религия? Речь идёт о
скаковых лошадях. Притом даже не российских, а
французских.
- Эх, Георгий Порфирьевич, - сокрушённо
покачала головой старуха. - Даже такой
проницательный человек, как вы, не видит
насколько изощренно все эти, так называемые
118
писатели и журналисты ведут подкоп под устои
государства, религии, семьи...
- Вот что, почтенная Глафира Григорьевна, -
остановил её Лавровский. - Всё рассказанное
вами, действительно, представляет интерес...
- Можно я буду доносить об этом вам
лично?
- Можно, - великодушно разрешил Алексей.
- Пишите о чём угодно. А вот Лавровского и
Малинина попрошу вас забыть раз и навсегда.
- Я всё поняла. Очевидно они выполняют
ваше секретное задание... Не угодно ли чаю?
- К сожалению, неотложные дела.
Чаёвничать в обществе особы, которую
давно заждались в Преображенской больнице для
душевнобольных, не было никакого желания...
У ворот его ждал Соколов:
-
Куда вы запропастились, Алексей
Васильевич? Я уж беспокоиться начал.
- К старухе Грындиной в гости заглянул.
Зарудного у неё нет.
- А где он?
- Сейчас узнаем.
Конечно, перехватывать, а тем более
вскрывать письма адресованные одному из
руководителей российской политической полиции
дело опасное. Но сами виноваты. Нечего
связываться с мошенниками и сумасшедшими.
Алексей решительно вскрыл конверт. Никакого
119
письма там не оказалось, только старый
трактирный счёт.
- Пустые хлопоты... Поехали, Саня, в
сыскное.
Лавровский надолго умолк.
- О чем задумались, Алексей Васильевич? -
прервал затянувшееся молчание Соколов.
- О жизни, Саня. О том, как она на игру
похожа. Скажи, с тобой так бывало? Утром твёрдо
решил поставить на лошадь, не сомневаешься, что
она первой придёт. А приехал на бега, посмотрел
проездку, с приятелем посоветовался и ставишь
совсем на другую.
- Бывало. И сколько раз,- засмеялся
неунывающий сыщик. - Вот в прошлое
воскресенье, поставил не так как собирался и
проигрался вдрызг.
- Вот и я так. Хотел же сразу искать
мошенников среди знакомых Рибопьера. А потом
пообщался с графологом, побегал по редакциям и
напрочь об этом забыл... И что мы имеем в
результате? День прошёл, а воз, как говорил
дедушка Крылов, и ныне там... Ладно, сейчас
отвезём Катю на Грачёвку, заедем в сыскное и
отправляюсь я Карлушу Петиона искать.
Окинув взглядом номер - полураздетого
чернявого, лежащего на кровати; вывернутые
карманы его брюк и поддёвки; раскрытый
чемодан и раскиданные по комнате вещи;
120
бутылки и недопитые стаканы на столе - Малинин
сразу понял, что здесь произошло.
- Картина вполне очевидная, - сказал он. -
Опоили и обобрали.
-
Вот беда-то! - всплеснул руками
управляющий. - На моей памяти, в нашей
гостинице никогда такого не случалось. А я ведь
здесь без малого пятнадцать лет служу.
- Не рассказывайте мне сказки, Пармён
Петрович. Когда я в 79-м году пришёл в полицию,
то первым делом, которым мне пришлось
заниматься была смерть артельщика Опёнкина.
Помнится, ваш коридорный Сашка Сечёный тогда
чистосердечно признался, что попотчевал его
«малинкой». Пошлите лучше в участок и за
врачом.
Сергей склонился над чернявым. Нет
сомнения, это он сегодня приходил в редакцию.
Осмотрев комнату, нашёл под одним из стаканов
свернутый пополам лист писчей бумаги.
Развернув его, прочитал:
Милый Вова!
Ты молодец против овец, а против молодца
сам овца. При твоей работе пить на халяву
чревато. Передавай от меня привет Витьке-
следователю. И вообще, сявки вы, а не «чёрная
банда». Соня