постоянно
обер-полицмейстер
жалуется.
Своевольничать начал, беззакония творит.
- Ваше сиятельство, общаясь с полковником
Муравьёвым, я этого не заметил. Напротив, у
меня сложилось твёрдое мнение, что человек на
своём месте.
- Хорошо, - позвонив в колокольчик,
Долгоруков вызвал адъютанта. - Там начальник
сыскного и двое молодых людей ожидают.
Пригласи их.
Выслушав подробный доклад, Долгоруков
благожелательно кивнул:
- Замечательно... Я доволен вами. Но у меня
имеются несколько вопросов. Вы полностью
исключаете возможность какого-либо сговора при
розыгрыше Большого Императорского приза?
157
- Полностью, - уверенно заявил Лавровский.
- Такие призы не продаются. Витязь выиграл
честно.
- И берётесь утверждать, что сегодня он
выиграет вновь?
Умудрённый жизнью, старый наездник
Семён Герасев наверное ответил бы: «Это как бег
сложится». Но Алексей, даже не задумываясь,
сказал:
- Обязательно выиграет. Витязь жеребец
исключительной силы и резвости.
- Это хорошо, - кутаясь в шёлковый халат,
Долгоруков прохаживался по своему огромному
кабинету. - Просто замечательно... А то пошли бы
слухи, у нас мол, по сходной цене Императорские
призы
продаются,
всё
беговое
общество
продажное... В конце концов, договорились бы до
того, что самого московского генерал-губернатора
купить можно. Вы меня успокоили... Константин
Гаврилович, я всё-таки не понял, зачем вы ввели в
заблуждение
прокурора
Петербургского
окружного суда, сообщив, что разыскиваемых
преступников в Москве нет?
- Чтобы воспрепятствовать возможной
утечке сведений о розыске, - не моргнув глазом
соврал Муравьёв. - Несколько чиновников
канцелярии
обер-полицмейстера
недавно
переведены к нам из Петербурга. Не исключено,
они могут быть в приятельских отношениях с кем-
нибудь из «Чёрной банды».
158
- Разумно, - одобрил Долгоруков. -
Предосторожность лишней никогда не бывает.
Настроение у него было замечательное.
Очень устал он в последнее время. Вымотали
коронационные
торжества,
проходившие
в
Москве в мае. Да и возраст начинал брать своё.
Хотелось отдохнуть, съездить в Биарриц, Ниццу...
И вот вчера пришла долгожданная телеграмма:
император разрешил ему трёхмесячный отпуск с
пребыванием за границей.
Понятно,
перед
отпуском
всего
не
переделаешь. Много нерешённых вопросов
оставлял Долгоруков московскому губернатору
Перфильеву,
назначенному
временно
исполняющим
его
обязанности. Например,
Перфильеву следовало сообщить городскому
голове профессору Чичерину, что император
настаивает на его отставке и убедить не
противиться монаршей воле; совместно со
штабом Московского военного округа подыскать
места для расквартирования нескольких полков,
переведённых из Привисленского края; провести
ревизию земских учреждений Калужской и
Тульской губерний; подготовить ответ в МВД по
поводу имеющих место нарушений правил
проживания евреев вне черты оседлости... Но
личные дела, желательно, привести в порядок. А
именно такими считал Владимир Андреевич дела
бегового и скакового обществ, презедентом
159
которых являлся много лет. И вот одно, весьма
щекотливое, дельце улажено.
Долгоруков лукаво подмигнул Голикову:
- Андрей Климентьевич, а не поставить ли и
нам с вами на Витязя?
- Почему бы и нет? - в тон ему ответил
чиновник особых поручений. - Если уж Её
Императорское Величество тотализатора не
чуждается, то и нам не грех... Только у меня
сейчас, увы, финансовый кризис.
- Это сущие мелочи. Я велю выписать вам
внеочередные наградные... И вам Константин
Гаврилович, тоже. А из-за отношений с обер-
полицмейстером Козловым не переживайте.
Сегодня же сделаю ему соответствующее
внушение. Ишь, взял моду: тот ему нехорош, этот
плох, так и норовит везде своих петербургских
протеже поставить... А чем бы поощрить вас,
господа частные сыщики?
Малинин хотел было гордо заявить, что
ничего им не надо; в эту историю ввязались они
не из-за наград, а спасая доброе имя друзей. Но
промолчал. Жизнь уже немного пообломала его.
А Лавровский лучезарно улыбнулся:
- Владимир Андреевич, лучшей наградой
для нас будет, если вы подпишетесь на наш
журнал.
- Подпишусь, - пообещал Долгоруков. -
Можете даже напечатать об этом в ближайшем
номере.
160
Алексей сиял. Когда читатели узнают, что
«Беговые и скаковые известия» выписывает сам
генерал-губернатор,
количество
подписчиков
значительно возрастёт. Любят у нас подражать
начальству.
- И вот ещё что, - голос Долгорукова стал
строг. - О перехваченном вами письме забудьте.
Нечего в игры лезть, где не только вы, но и я
пешка. Я передам его министру внутренних дел
графу Толстому. Пусть Дмитрий Андреевич сам
со своими подчинёнными разбирается.
В кабинет, без стука, вошёл маленький,
кругленький, с огромными усами человек. Это
был Григорий Вельтищев, личный камердинер
генерал-губернатора и его самое доверенное лицо:
- Ваше сиятельство, пора завтракать.
-
Подожди, Григорий, - недовольно
поморщился Долгоруков. - Посетителей полна
приёмная.
- И знать ничего не хочу. Доктор велел,
чтобы вы кушали ровно в десять. Извольте в
столовую. А посетителей никаких нет. Я им велел
попозже прийти. Один генерал Козлов не
послушался.
- Козлов? - недобро улыбнулся Долгоруков.
- Зови. Вот задам ему жара, а потом завтракать
буду... И ещё, Григорий, нельзя ли мне сегодня
кофию? Больно уж надоел мне этот чай с травами.
161
- Сегодня можно, - великодушно разрешил
Вельтищев. - Доктор сказал, что один-два раза в
неделю кофий вам не повредит.
Глава 18
БОЛЬШОЙ МОСКОВСКИЙ
Столько публики на бегах не собиралось
давно. Июль в нынешнем году был прохладным и
дождливым. А вот в последний день месяца
природа словно решила вернуть долги москвичам:
с утра ярко светило солнце, в небе ни облачка.
Мало кто в такую погоду усидит дома. Сказалось
и то, что скачек сегодня не было, поэтому все
игроки устремились на беговой ипподром. Но
главное всё-таки в другом: разыгрывался Большой
Московский приз, считающийся одним из самых
престижных призов не только в Москве, но и в
Российской империи.
... К этому соревнованию допускались
жеребцы и кобылы не моложе пяти лет всех
рысистых пород, рождённые не только в России,
но и за рубежом. Бежать им предстояло три круга
- четыре с половиной версты. При этом была
установлена довольно жёсткая «норма бега» -
восемь минут. Если секунды оказывались «тише»,
то результат не засчитывался. Через час
устраивалась перебежка на ту же дистанцию.
Рысак пришедший в ней первым - признавался
победителем.
162
Когда
утверждались
условия
приза,
сторонники нового сумели добиться разрешения
ехать в произвольных экипажах, то есть, как в
четырёхколёсных русских дрожках, так и в
двухколёсных «американках» или, как их еще
иногда называли «сулках». Правда преимущества
более лёгких, по сравнению с дрожками,