благотворители, кристальной честности люди. А
вот современники к многим из них относились
совсем иначе.
Художник Василий Верещагин изобразил
великого князя Николая Николаевича Старшего,
принимающего парад гвардии. На заднем плане
замерли ряды солдат в разноцветных мундирах.
Но присмотревшись, видишь, что это не солдаты,
а ... винные бутылки. Когда-то эта картина
хранилась в запасниках Третьяковской галереи,
где сейчас не знаю.
Был и такой случай. Великий князь
Константин
Николаевич,
генерал-адмирал
российского ф
лота, при людях грубо отчитал
героя русско-турецкой войны, флотского офицера
Николая Баранова. Не понравилось ему статья
моряка напечатанная в «Морском сборнике», вот
и устроил разнос! Баранов, отличавшийся
смелостью и острым языком, отвечал: «На
великих князей и кокоток не обижаются».
Но вернёмся к Сергею Александровичу.
Москвичей он не любил и не уважал. Примеров
тому великое множество.
В августе 1891 года вся Москва собралась
на скаковом ипподроме, где разыгрывались
главные
призы
сезона.
Ждали
генерал-
199
губернатора, который твёрдо пообещал приехать
и велел без него не начинать. Ждали три с
половиной часа. Появился он только тогда когда
начало темнеть. Публика встретила его свистом.
Впрочем, это цветочки. В мае 1896 года во
время
коронации
Николая
II,
из-за
нераспорядительности
московских
властей
произошла
Ходынская
катастрофа.
По
официальным данным погибло 1389 человек,
более 1300 получили ранения. У царя в это время
какая-никакая совесть видимо ещё была. Он
раздумывал, а прилично ли ехать вечером на бал?
Сергей Александрович разрешил его сомнения:
конечно ехать; чернь сама виновата, что подавила
друг друга; нечего её жалеть.
Москвичи, да и жители всех губерний
входящих в Московское генерал-губернаторство,
отвечали Сергею Александровичу взаимностью.
Вначале кто-то придумал анекдот: «Москва до сих
пор стояла на семи холмах, а теперь должна
стоять на одном бугре». Буграми тогда называли
гомосексуалистов. Потом пошли гулять по стране
стихи ярославского поэта Николая Трефилова об
императоре Александре III и его брате:
Матку-правду говоря, гатчинский
затворник
Очень плох в роли царя, но зато не ёрник.
Хоть умом и не горазд, но не азиатец -
Не великий педераст, как Серёжа - братец.
200
Охотно верю, что так величали великого
князя не только и не столько за его
нетрадиционную
сексуальную
ориентацию.
Мудрёное иностранное слово наши предки слегка
переиначили, сделали более удобным для
произношения и стали называть им всех тех, кого
добром не помянешь.
Признаюсь, когда я узнал, что после
Ходынки Сергей Александрович не только не
понёс никакого наказания, но был назначен
командующим войсками Московского военного
округа, само по себе, вырвалось:
- Вот пидорасы!
Не смог найти более подходящего слова.
Первым делом новый генерал-губернатор
стал перетряхивать долгоруковские кадры. Но
многие и сами не захотели служить под его
руководством. Чиновник особых поручений
Голиков подал рапорт о переводе в тюремное
ведомство...
Шло время. Лавровский и Малинин
частенько отвлекались от своего издания на
частные расследования, так или иначе связанные с
миром бегов и скачек. При этом наживали тайных
и явных врагов, навлекали неудовольствие
сильных мира сего, порой рисковали жизнью.
- Опять вы, ребята, к чёрту на рога лезете, -
ворчал старый полицейский Аристарх Карасёв,
нередко помогавший им. - Но раз уже влезли,
делать нечего. Ладно, бог не выдаст...
201
- А свинью мы и сами съедим, - заканчивал
Алексей его любимое присловье...
Об одном из приключений частных
сыщиков наш следующий рассказ.
202
ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ
Глава 1
БИЛЕТЫ ДЮНКЕЛЯ
Весь
июль
начальник
Московского
охранного отделения подполковник Скандраков,
приходя на службу, спрашивал своего помощника
ротмистра Бердяева:
- Появились?
- Нет, - изо дня в день отвечал тот. - Банки и
банкирские конторы молчат. Сыскное тоже. В
суточных рапортах участковых приставов ничего
примечательного.
Скандраков был страстным ружейным
охотником. Поэтому в конце месяца, плюнув на
все дела, укатил на несколько дней в Тверскую
губернию, пострелять бекасов. А когда в
воскресенье 31 июля вернулся, помощник
доложил ему:
203
- Вчера в Москве, наконец-то, появились
фальшивые
двадцатипятирублёвки
работы
Дюнкеля.
- Слава богу, - перекрестился Скандраков. -
Долго мы их ждали.
Вообще-то борьба с фальшивомонетчиками
в круг обязанностей российской секретной
полиции не входит. У неё других задач
предостаточно:
террористов
ловить,
противоправительственную
пропаганду
пресекать... Но государственные кредитные
билеты работы Карла Дюнкеля - особый случай.
Началась эта история ещё в мае в Берлине...
...
Кафе
«Империал»,
что
на
Ровенталштрассе, часто посещал, щёгольски
одетый блондин средних лет. Судя по самому
дорогому коньяку, который он всегда заказывал к
кофе, и щедрым чаевым в расходах он не
стеснялся.
Однажды
блондин
расплатился
русским государственным кредитным билетом
двадцатипятирублёвого достоинства. Кёльнер
охотно взял его, рассчитывая неплохо заработать
при обмене рублей на марки. Но когда на
следующий день принёс билет в отделение
«Беренберг
банка»
случилось
неприятное
происшествие.
Кассир
долго
рассматривал
купюру, потом пошёл советоваться к старшему
кассиру, помощнику управляющего. В конце -
концов, клиенту заявили:
204
- У нас возникли сомнения в подлинности
этого билета. К сожалению, принять его не
можем. Советуем обратиться в рейхсбанк,
служащие которого разбираются в таких делах
лучше нас.
Кёльнер подумал, что такой солидный
человек как блондин мошенником быть не может,
скорее всего, кто-то ему самому всучил подделку.
Он решил деликатно предупредить его при первой
же встрече.
Блондин пришёл в кафе в тот же вечер.
Расплачиваясь, он снова протянул русскую
двадцатипятирублёвку. Тут уж кёльнер не
выдержал:
- Извините сударь, но нет ли у вас других
денег? Такой же билет, полученный от вас вчера,
в банке обменять на марки отказались. Говорят,
он фальшивый.
- Быть такого не может, - недовольно
поморщился посетитель и достал кошелёк туго
набитый золотыми и серебряными монетами. -
Сколько с меня? Получите... А где та кредитка?
- Вот она.
- Очень хорошо. Я её у вас покупаю.
Оба они не заметили, что их разговор
привлёк внимание ещё одного посетителя. По
стечению обстоятельств тот оказался инспектором
криминальной полиции.
Берлинские сыщики работать умели. К утру,
они уже знали, что блондина зовут Карл Дюнкель,
205
по профессии он гравер, до недавнего времени