сидит
в
бильярдной
трактира
Саврасенкова на Тверском бульваре.
С полудня до двух часов ночи в бильярдной
Саврасенкова всегда было полно народа:
чиновники и актёры, купцы и студенты,
профессиональные игроки и любители. Игра
велась «на интерес», по крупному. Причём
публика принимала в ней самое непосредственное
участие - держала ставки на игроков. А они этим
нередко пользовались и «спускали» - заранее
сговариваясь между собой, через подставных,
обирали простаков. Вот и сейчас, похоже,
происходило подобное. Огромный маркер по
прозвищу Голиаф играл с невысоким коренастым
стариком, восточной наружности. Со всех сторон
слышалось:
- Куда этому татарину супротив нашего
богатыря? Держу на Голиафа три рубля!
- Отвечаю...
- На Голиафа красненькую. Кто отвечает?
- Нашёл дураков! Вот ежели моя пятёрка
против твоей десятки, тогда и рискнуть можно...
327
- На Голиафа четвертную...
Лавровский
нашёл
среди
публики
Череданова
-
невысокого
блондина
с
насмешливыми голубыми глазами.
- Саня, у меня к тебе дело.
- Подожди чуток. Лёша... Эй. кто тут на
Голиафа четвертную ставил? Ты, что ли Иван
Петрович?
- Мы, - важно ответил пожилой бородач,
похожий на купца средней руки.
- Отвечаю.
Алексей шёпотом спросил Череданова:
- Никак игра на спуск идёт?
- Не угадал. Лёша. Всё по-честному, -
рассмеялся тот. И тихо добавил. - Этот старик
первейший казанский игрок Садык Садретдинов.
В Москве его никто не знает. Сейчас он нашего
непобедимого Голиафа отделает, похлеще, чем
библейский Давид.
Маркер был игроком сильным. Но против
казанского гастролёра оказался слабоват. Забрав
выигрыш, Череданов предложил:
- Пошли, Лёша, водку пить. Угощаю.
- Я к тебе по делу, - напомнил Лавровский.
- Тогда тем более: в Москве, как сам
знаешь, без рюмки ничего не делается.
Похрустывая
малосольным
огурчиком,
Лавровский спросил:
328
- Саня, ты за своим начальством ничего
подозрительного не замечал?
- Ты о ком? - Череданов снова наполнил
рюмки. - А теперь давай под мозги жаренные.
Хорошо их здесь готовят.
- Не хуже чем у Тестова, - согласился
Алексей. - Я о Фёдоре Ивановиче.
- Да какой он, к чёртовой матери, Фёдор?!
Немец-перец-колбаса...
Фридрих-Иоганн
Ляйхенфауст.
-
Презабавная фамилия, это «кулак
мертвеца» получается.
- Тёмный он человек, Лёша. С двойным
дном. С одной стороны, вроде, правильный немец:
к службе относится добросовестно, интересы
общества блюдёт, новинки разные предлагает... А
вот с другой...
Череданов потянулся к графинчику, но
Алексей остановил его:
- Не гони лошадей, Саня. Выпить всегда
успеем. Так, что с другой?
- Во всём у этого Фрица свой интерес. От
надёжных людей знаю, ему все платят: механик с
которым контракт на ремонт тотализаторских
машинок заключили; хозяин типографии, где
билеты печатают... Да и знакомые у него больно
уж подозрительные. Когда он к нам весной
пришёл, знаешь кого на место заведующего
расчётной частью сватал?
- Не знаю.
329
- Арона Гольдфарба.
- Впервые о таком слышу.
- Да ты, что?! О Золотом не слышал?! А
ещё репортёр, называется.
- Вот так бы сразу и сказал. Гольдфарбов
разных на Москве много, а Арон Золотой один.
Первый блатер-каин на Хитровке. Все фартовые
ему рыжавьё и сверкальцы несут.
- Несли, - усмехнулся Череданов. - Он ещё в
мае в Германию укатил.
- А ты откуда знаешь? - насторожился
Алексей.
- Так мы с Гольдфарбом давние знакомые.
Он частенько сюда захаживал. Большой любитель
шары погонять... Так вот, уговорил уже было
Фриц Приезжева взять на службу Золотого.
Только тут генерал Колюбакин воспротивился.
Дескать, пока я вице-президент, никаких
гольдфарбов на бегах не будет.
- Расстроился, поли, Золотой?
- Очень. Он выпивает редко, а тут, как
приехал в бильярдную, сразу бутылку коньяка
спросил. Вслед за ним немец примчался. Я,
ненароком, их разговор подслушал. Они, сволочи,
по-немецки говорили. Думали, я не понимаю.
Череданов снова взялся за графинчик:
-
Давай,
Лёша,
по
рюмочке
под
вестфальскую ветчинку. Немцев, каюсь, не
люблю, а вот её просто обожаю... Экая
вкуснятина... Так на чём я остановился?
330
- Фриц в бильярдную приехал, а ты их
разговор подслушал.
- Ага... Золотой в ярости... Этот таракан
усатый, говорит, нам такую партию поломал, надо
на него моих ребят навести, а Фриц его
успокаивает. Здесь, мол, я и один управлюсь, а
для тебя, Арончик, в Германии важное дело
имеется, на нашу молодёжь я не очень надеюсь.
- Интересно бы знать какое дело. Только
они об этом, наверное, не говорили?
- Само собой. Не такие они дурни, чтобы в
бильярдной свои афёры обсуждать. Только я всё
равно узнал.
- Каким образом?
- Ты последний номер «Газеты Гатцука»
читал?
- Мне, Саня, в субботу не до газет было.
- Тогда полюбопытствуй, - Череданов
достал из кармана смятую газету. - На
пятнадцатой
странице
напечатана
преинтереснейшая заметочка.
В заметке, о которой говорил Череданов,
шла
речь
о
весьма
распространённом
мошенничестве - надувательстве доверчивых
обывателей с помощью, так называемых
«иностранных правительственных лотерей»:
На
днях
какой-то
А.
Гольдфарб,
«правительственный коллектор в Гамбурге»,
разослал по России в огромном количестве
экземпляров
приглашение
к
участию
в
331
брауншвейгской денежной лотереи 1883 года,
названной им «золотой жатвой в Гамбурге». На
двух страницах «с разрешения правительства,
под
контролем
правительства»
и
т.п.
повторяется 18 раз и везде подчёркнуты.
Воззвание начинается так: « Часто люди в
погоне за прибылью рискуют громадными
капиталами на предприятия даже сомнительные.
Это даёт мне право обратиться к вам,
милостивые государи, с предложением» и так
далее. Оканчивается воззвание следующими
словами: «Отказываться с незначительной
затратою приобрести громадные капиталы,
значит действовать в ущерб самому себе и,
поэтому, вы, конечно, вышлите деньги для чего и
прилагается бланк». Из приложенного плана
«золотой жатвы» видно, что всех билетов
100 000, разделённых на 6 классов, и каждый
билет стоит от 8 рублей 40 копеек до 12 рублей
60 копеек, причём главный выигрыш составляет
450 000 марок и сказано, что «брауншвейгское
правительство ручается за точную уплату