— Нет!
— Глупцы, — стонет священник и достаёт из-под балахона нож. — Тогда я сам. Все сюда, я спасу вас!
— Револьвер, — вытянув руку кивает Костя и как только получает оружие целится в крикуна.
— Тёмная тварь, — лыбится священник. — Я под защитой веры. Ты…
Грохочет выстрел. Священник с дырой в голове падает. Монахи и остальные священники крича молитвы ложатся. Женщины визжат, дети начинают плакать. Костя встаёт, идёт к женщине…
— Не подходи! Пожалуйста! — прижимая плачущего ребёнка кричит она. — Пощади нас. Мы простые крестьяне. Мы всё равно умрём от голода. Не убивай…
— А я и не собирался, — взяв женщину за подбородок улыбается Костя. — Я с мирными не сражаюсь. Неважно выглядишь. Когда последний раз ела?
— Четыре дня назад.
— Медиков, срочно! — глянув на ребёнка командует Костя. — Молоко когда пропало?
— Тогда же…
— Идиоты! Моор, медиков, пусть сперва детям помогут. Полевую кухню сюда, варите бульон кормите несчастных. Молоко тащите! Они все при смерти. Этих в церкви… Уродов на кол. Церковь сжечь.
— Но мы… — пытается что-то сказать женщина.
— Вы теперь в безопасности. Сейчас вам помогут.
У церкви начинается суета. Медики с плохоскрываемым ужасом осматривают детей и тут же лечат их. Повара кочегарят кухню. Снабженцы выдают ошарашенным полотенца и уводят к полевой бане.
— Какой кошмар, — выдыхает Моор. — Император, хочу спросить. Вы говорили, что зачистка будет полной. А сами…
— Не могу я с детьми воевать, — сжав кулак рычит Костя. — Хоть убей не могу! Ливана, милая, где ты?
— Всегда рядом, — появляясь рядом улыбается ангел. — Мне проверить их? Так они чисты. Священники и монахи были под влиянием, эти нет. Но я проверю ещё раз, более тщательно. М-м-м, всё-таки чисты.
— Спасибо.
— И что теперь с ними? — интересуется Моор.
— В Империю их. Там посмотрим.
— Благородно, — улыбается орк.
Спасённых, быстро приводят в порядок. Отмывают, одевают, кормят. Накормленные молоком миносок дети прекращают плакать и засыпают. Те кто постарше, получив от солдат немного сладостей и видя что грозные с виду орки опасности не представляют, смелеют и задают вопросы.
— Спасибо, — подходит к Императору та разговорчивая женщина.
— Если думаешь что я вас обманываю, то нет. У нас даже свой ангел есть.
— Самый красивый, — виснет на Косте Ливана. — Ой, а что это мы так боимся? Не надо, дитя, никто не причинит вам вреда. Мы добрые.
— Госпожа, — падает на колени женщина. — Это что получается, нам всю жизнь врали? Ангелам не нужны наши страдания?
— Ну конечно нет, — встав перед ней на колени кивает Ливана. — Просто ангелы, как люди. Есть плохие, есть хорошие. Вы попали к плохим. Но теперь вы у нас и мы позаботимся о вас. Слышали слова Императора? Так вот это чистая правда. Ну, не надо плакать.
— Как мне не плакать? — рыдая спрашивает женщина. — Мы и так всё время в проголодь. А тут война началась. Пришли солдаты, выгребли все амбары. Мужчин убили. Сказали за то, что мы все еретики. Провизии мало было, сказали мы тёмным помогаем. А мы не помогали. Все наши запасы монахи и священники пожрали. У них молитвы много сил отнимали. Для нас старались. А мы… Мы… Вы правда не тронете нас. Мы жить хотим. Хоть как-нибудь. У нас же дети.
Ливана прекращая истерику светится золотым светом, обнимает женщину и прижав к себе гладит её по волосам. Отстраняясь щёлкает её по носу и хихикая заверяет что всё закончилось.
— Нда… — качает головой Костя. — Вот же звери. Моор, выдели сопровождение для беженцев. Мы идём дальше. Кажется, это далеко не последняя встреча с народом.
— Будем всех собирать?
— А что ты предлагаешь, Моор? Казнить их на месте? Рука поднимется? Вот и я о том же. Ладно, двигаем.
Следующий день. Лэртон. Нинка.
По представлению аргонианки, война обернулась бюрократическим кошмаром. Штат счётной палаты расширился, увеличился в четверо, но всё равно этого не хватало. Подсчёты, отчёты, пересчёты, ревизии.
Богатства приграничья, золото, ресурсы, рабы, провизия. Всё это нуждалось в переработке, пересчёте, обработке, хранении и распределении. Освобождённые рабы, теперь граждане Тёмной Империи, нуждались в распределении. Их надо одеть, обуть, куда-то поселить и желательно на работу пристроить. И Нинка пристраивала. Поскольку рабы в основном молодые девушку, большая часть из них в качестве разнорабочих, потому что они нихрена не умели, шли на быстрорастущие заводы и фабрики. Часть их оставалась здесь, часть убывала в другие области Империи.