— О том, что пора возвращаться. И о надежде на брак наших сыновей. Они сблизились, — честно ответил Салазар и накрыл руки Годрика своими. Тепла его тела будет не хватать по возвращению домой. Конечно, они смогут видеться, но портал тратил энергию солнечного кристалла, что требовал долгого заряда. В лучшем случае, смогут навещать друг друга раз в неделю.
— Понимаю, — горячие губы коснулись затылка тёмного короля. — Разлука с тобой разрывает моё сердце. И только наши дети его лечат. Они хорошо влияют друг на друга, так радостно проводят время.
— Это правда, — улыбнулся Салазар и прикрыл глаза от ласки своего эльфа. Именно так, своего. Больше никому его не отдаст. Однако, ощущать чужую горечь неприятно. Он хотел приободрить, утешить. — Мы сможем видеться, любимый. Как смогу, открою портал и вернусь к тебе.
— Раз в семь дней, — тяжко вздохнул Годрик и прижал к себе чуть сильнее.
— Свет мой, что такое семь дней, против трёх сотен, что мы не виделись? — улыбка, что заиграла на губах Салазара, пропиталась грустью. Он понимал, что сказанное им — слабое утешение для обоих. Но всё же… — Мы справимся.
— От этого лишь хуже, — дыхание Годрика коснулось открытого участка на шее, — столь долгий срок порознь и в первый же день чувства нахлынули, подобно водопаду. Эти самые чувства душат, не позволяя отпустить. Ни на семь дней, ни на день. Мои мысли заняты одним тобой, они мешают вести дела, но ничего не могу с собой поделать.
— Тогда нам обоим лучше заняться делами королевства, пока не навалилось слишком много. Чтобы потом, мы могли спокойно побыть вместе, — Салазар отчаянно старался проявлять трезвость рассудка, но получалось откровенно плохо. Всё потому, что это Годрик. Источник настоящего тепла, растопивший его сердце, так долго пробывшее во льду.
— Нам также стоит подумать о дате свадьбы, — ласково прошептал на ушко, среди грусти отыскав то, что по-настоящему приносило счастье. — Не хотелось бы откладывать.
— Никогда не чтил праздники, — фыркнул Салазар, зачастую откровенно плевавший на множество священных дат. — Какой день лучше избрать?
— В день, когда солнце и луна сливаются воедино.
— Это… крайне символично. Хорошо, я подготовлюсь, — согласился Слизерин, представляя как пройдёт священный для них день, по праву считающийся особенно мистическим. Союзы, заключённые в этот день, считались самыми долгими и прочными. Они же — живое воплощение солнца и луны. Две противоположности, что не могут существовать друг без друга.
— Какой цвет ты выберешь? — поинтересовался Салазар, не в силах остановиться на одном лишь выборе среди множества, появляющихся в голове. Но желал выбрать подходящее, чтобы во всем подходить будущему супругу.
С тихой ухмылкой, Годрик вдруг плавно развернул Салазара к себе и обхватил его лицо, нежно гладя большими пальцами по щекам.
— Я желаю облачиться в тёмные одеяния. Взять часть тебя. И тебе отдать часть себя. Ты будешь прекрасен в светлом, Салли.
— Надену красное, — сделал свой выбор Салазар и сам приник к губам своего мужчины, зная, как это нравится им обоим — когда первый шаг идёт от него.
Разбавляя чувственный момент каплей страсти, разум затуманивался. Годрик проявил настойчивость, оглаживая прекрасное тело тёмного эльфа от лица до бёдер, и остановил свои руки чуть выше колен, чтобы в следующий миг поднять. Тихий вскрик неожиданности Гриффиндор ощутил на собственных губах и довольно улыбнулся полученным эффектом. Салазар в руках. И обхватил его всеми конечностями.
— Любовь всей моей жизни. Держись крепче и позволь вновь обжечь тебя.
— В твоих руках согласен сгореть дотла, — прошептал Салазар в его губы , пьянящие сильнее вина. Его живительный источник. Слизерин жаждал наверстать упущенное, получив от Гриффиндора как можно больше прикосновений, поцелуев, жара его тела. Три сотни лет…
Годрик мягко прижал Салазара спиной к прохладному окну и лишь крепче обхватил за бедра.
— Салли, — почти прохрипел после долгих, почти беспрерывных, горячих поцелуев. — Открой второй лик. Хочу любить тебя во всех обличиях.
— Испугаешься ведь. Он нужен для битвы…
— Мой прекрасный, — хохотнул Годрик, прикрывая глаза, и вдруг стукнулся о лоб тёмного эльфа своим. — Когда я тебя боялся? Когда что-то в тебе меня отталкивало?
— … тогда отпусти. В этом облике я гораздо тяжелее, — после недолгих дум Салазар согласился.
Он совсем не шутил о своей массивности. В обличие монстра становился чуть ли не в два раза тяжелее, тогда как человеком был худощав, почти хрупок. Второй лик часто компенсировал то, что не хватало в обычном. Плюсы и минусы держались наравне. Но в момент интимности…
Слизерин трансформировался после тихого, смиренного вздоха. Раз возлюбленный так хотел — он покажет. Безобразную часть себя, темнее самой ночи, лишённую изящности, что Годрик глубоко в нём ценил.
Взгляд красного короля не изменился. Ни страх, ни отвращение. Его глаза были полны восхищения и любви. Он протянул руку к созданию, что стал массивнее, но роста с ним одного, и коснулся прохладной щеки. Резкие черты лица и выделяющиеся клыки не отталкивали, скорее уж притягивали. И он… совсем не прочь испробовать поцелуй.
— Салли, ты удивителен.
— Чем богаты, тем и рады, — низким, утробным голосом ответил тёмный эльф. Огромная его рука с нежностью накрыла горячую руку красного короля. Вторая сущность не туманила разум. Он оставался собой и всё так же желал любимого.
Годрик коснулся губами центра ладони тёмного эльфа, чьи когти одним лёгким движением способны были вспороть кожу до крови. Огромная сила таилась в этом теле. Красный эльф трепетал и жаждал ощутить его как можно скорее. Потому прижался, обхватывая за талию, и заглянул в чёрную бездну глаз.
— На прощание, моя прекрасная ночь. Подари свою любовь.
Смелость на грани безрассудства — именно она так завораживала Салазара, беря начало из далёкой юности.
— Буду счастлив оставить свой след в тебе, — чёрный король подхватил на руки совсем не лёгкого Годрика, чтобы в следующий миг бережно уложить на прохладное ложе. — Однако раздеться тебе придётся самостоятельно. Эти руки, — опустил взгляд на свои конечности, совсем обезображенные, не созданные для любви, — с одеждой не справятся. Рвать её я не желаю.
— Ни о чем не беспокойся, — заверил тихим голосом Годрик, беря лицо в свои руки и касаясь черных, довольно жёстких, губ в нежном поцелуе. — Обнажу нас обоих.
Взгляд тёмных глаз жадно следил за светлым королем. Как он, чуть дрожащими от вожделения руками, раздевал их, как можно скорее жаждя слиться воедино. И в тот момент, когда не осталось ничего кроме наготы, Салазар осторожно коснулся губ Годрика в поцелуе, помня, что мог ранить любым неосторожным движением.
«Второй лик не создан для любви», — билось в его голове повторно. Реагировало оно иначе. Кожа слишком толстая. Ощущения притуплены. Но будь убит он светом Дреи, если откажет возлюбленному. Никогда ещё Годрик не представал перед взором тёмного таким… уязвимым и нежным. К которому прикоснуться страшно лишний раз.
— Не бойся, — словно прочёл его мысли Гриффиндор и обхватил ногами. Ладони же прижал к крепкому торсу, посылая горячие импульсы. — Я не сломаюсь в твоих руках. Ни клыки, ни когти не оттолкнут меня.
— Только ты был способен принять меня любым, — утробный рык должен был звучать угрожающе, но нежные слова, не способные слететь с губ монстра — но слетели, мешали этому. — Не хочу нанести тебе раны. В час своей несдержанности особенно.
— Боль от тебя не хуже удовольствия, — не согласился Гриффиндор и перехватил левую руку, кладя на собственную грудь. Туда, где учащенно билось сердце. — Давай, любовь моя. Я готов тебя принять.
— Твоё тело подготовлено? — серьёзно спросил Салазар, в последний миг стараясь учесть всё нюансы. Ничто не должно было помешать раствориться в чувствах и теле своего возлюбленного.
Годрик воссоздал невероятную для глаз картину — раздвинул ноги, откидываясь на подушки, и ввел в жаркое влажное нутро сразу два пальца, начиная двигать ими медленно, с оттяжкой.