— Как и моё. Я так и не смог никого полюбить после тебя. Всё это время, — завороженно смотрел на него Салазар, как на пламя костра, от которого никогда не мог оторвать взор. Но если настоящий огонь мог причинить вред при прикосновении, Годрик — никогда. — Ты прекрасен, — благоговейно прошептал тёмный эльф, огладив сильную, крепкую грудь. Вторая ладонь потянулась к роскошной огненно-рыжей гриве, что так и манила зарыться в нее пальцами, сжать до лёгкой боли и притянуть к себе для поцелуя.
Годрик обхватил за бедра Салазара и резко перетянул на свои колени.
— Прикоснись ко мне, — тихо заговорил красный эльф, будоража и дразня жарким дыханием.
Их губы были так близки, почти соприкасались, и устоять перед «хищником» у Слизерина не было никакой возможности. Прижаться к губам стало восхитительным подарком за долгое ожидание.
Протяжный стон удовольствия потонул в жарком поцелуе. Не ясно чем он был, кто не сдержался из двоих королей, что сотни лет были одиноки. По большей части… по собственной глупости. Ведь супруги обоих давно скончались, как и родители, запрещавшие их брак. Ничто не мешало им возобновить отношения.
Но лучше поздно, чем никогда.
Набравшись смелости, Салазар положил горячую руку туда, где никто не прикасался — к бёдрам. Позволить себе такое распутство он мог только с Гриффиндором. Горячие пальцы впились в тёмную кожу и на их кончиках вспыхнул огонь. Он был особенным, исходящий из самого сердца. Не обжигал, а лишь согревал, и после прикосновений шлейфом проходил по бедрам тёмного эльфа. Появление огня — признак несдержанности. Одними своими действиями великий король красных эльфов показывал, как на самом деле дорог ему правитель тёмных эльфов, как в его присутствии на первый план выходят чувства, главное из которых — любовь.
Тёмный король не смог и не пожелал сдерживать долгий, сладкий стон от изумительных горячих касаний к уязвимому телу. Сердце плавилось, вожделение затуманивало разум, бёдра исходились соками страсти.
— Прошу тебя, Годрик, войди в моё тело, я так долго ждал, — шептал Салазар, полностью вверяя себя в руки возлюбленного.
Приподнявшись на ногах, Годрик беспорядочно оставлял поцелуи на любимом лице, особое внимание уделяя губам, припухшим и сладким как вишня. Свои прикосновения он направил в эрогенную зону, ощущая на пальцах влажность и дурея от понимания, как сильно хочет его Слизерин. Крупная головка коснулась влажного отверстия, но не стала давить. Только ласкать.
— Салли, — прохрипел, проведя языком по влажным губам, — опускайся, любовь моя.
Стенки настолько тугие, что, казалось, будто Годрик брал его силой. Но нет, вскрик был пропитан наслаждением и несдержанностью.
— Ты первый, кого я впускаю. За всю жизнь, — прошептал чёрный эльф.
Горячий ствол полностью заполнил его, но боли не было. Только не в руках Годрика. Его переполняло счастье. Наконец он составлял с любимым единое целое.
— Да, моя луна. Я люблю и ценю тебя за это ещё сильнее, — Годрик не узнавал свой голос, хриплый и потерявший свой тембр. От давно не испытываемых чувств и эмоций кружилась голова. Красный эльф почти причинял боль, сжимая в своих объятьях. Своё лицо он скрыл в груди возлюбленного, опаляя кожу горячим дыханием. — Двигайся, прошу тебя.
Нежное тело с первых же движений взяло быстрый темп. Годрик разжигал огонь в Слизерине всё сильнее. Он запрокинул голову от наслаждения. Из эпицентра наслаждения разгорался дикий, яростный огонь, что разгонял вечный лёд. Годрик придерживал его за бёдра и несмотря на сильный, быстрый темп, не стискивал, не направлял так как желал, а лишь поддерживал, в случае чего готовый подхватить и взять на себя контроль.
С приоткрытым ртом, и лицом, искаженном в удовольствии, он наблюдал за Слизерином, за каждым его движением, за мимикой, когда он давал увидеть свое лицо, и понимал, что теперь не смог бы отпустить даже под страхом смерти. Слишком долго он тосковал и слишком сильно желал быть рядом.
Даже когда Салазар вспыхнул и излился семенем на живот, Годрик не отпустил его из своих рук. С не меньшим наслаждением он ощущал, что и сам король тёмных эльфов не желал выбираться из его объятий. Руки сжимали словно тиски. Лихорадочное дыхание раз за разом щекотало уши.
— Люблю тебя, — на выдохе произнёс Годрик, не открывая глаз. Он чувствовал жар, чувствовал аромат, витающий после их любовного соития, и не мог им надышаться. — Люблю, Салли. Дрея, как же люблю…
Обессиленный возлюбленный лежал на нём, тяжело дыша и блаженно водя носом по горячей, пряной коже.
— Только тебя… я по-настоящему люблю, — прошептал Салазар, захлёбываясь словами. — Неважно, кто что подумает — я возьму тебя в мужья, когда ты будешь готов. Не могу отпустить тебя снова. Ни за что.
Сердце под ухом Слизерина забилось, казалось, ещё сильнее, и он ощутил вдруг, как его подтянули чуть выше, так что лица их оказались на одном уровне. Годрик с нежностью убрал взмокшие длинные пряди и обхватил лицо.
— Значит, у нас будет свадьба, Салазар. Если дети наши не будут друг в друге заинтересованы — пусть, мы оставим их в покое. Наш союз всё равно будет скреплен.
Улыбка на лице Салазара осветила, подобно солнцу. Он не мог вспомнить, когда лицо и сердце озарялось подобной радостью. Заточённое в ледяной саркофаг, сейчас оно билось, как в юные годы.
— Я буду безумно счастлив. А если и сыновья согласятся?
— Значит, день, когда два королевства объединились, сыграв две пышных свадьбы, войдёт в историю.
========== Часть 8 ==========
Несмотря на легкую скованность, принц Гарриэль, на правах хозяина, показал те места замка, куда не было ходу гостям без приглашения, и в ходе беседы они в открытую заигрывали друг с другом. Гарриэль постоянно стрелял глазками в сторону Марволо, а в ответ получал подмигивания и соблазнительную улыбку.
За прогулкой время приблизилось к глубокой ночи.
— Пока я не готов впустить в свои покои. Но скоро буду, — с улыбкой поведал Гарриэль, стоя у двери в свою комнату.
Намёк принц тёмных эльфов уловил и с радостью принял приглашение на более позднее время. Светленький намекал не только словами, но и взглядом — в зелёных глазах отражалась игривость.
— Я не буду спешить, — поведал Марволо и сделал небольшой шаг вперёд, что заставило будущего жениха отступить назад, мягко прижавшись спиной к двери собственных покоев. — До встречи, Гарриэль, — на прощание он наклонился к эльфёнку и оставил поцелуй на щеке.
На белом, словно сахарок, лице смущённый румянец было не скрыть. Прижав руку к горящей после поцелуя щеке, он вошёл в комнату, напоследок посмотрев на принца тёмных с улыбкой.
Сама невинность. В которой скрывалась страстная натура. Уж теперь Марволо это чувствовал. В отведенные ему покои вернулся через пару минут и сразу же стал приводить себя в порядок. Юное очарование будет ждать, он не может прийти не подготовленным.
От одного взгляда и запаха эльфёнок потеряет голову. Марволо позволил себе принарядиться в лёгкие одежды, чтобы предстать по-новому перед беленьким принцем.
Путь его оказался недолгим. Дверь не заперта. Прекрасно. В покоях юного принца стоял мрак, но даже отсутствие света, за исключением лунного, пробивающегося через плохо задернутые шторы, не мешало Марволо разглядеть роскошную обстановку. Белых и красных тонов оказалось в большинстве. Но в самой спальне принца, что находилась за дверью с левой стороны, оказалось много синего. Словно море в ночное время. Постельное убранство такого же цвета, и оно хорошо оттеняло белую кожу эльфа. Безмятежно спящего. Или делающего вид, что спит.
Марволо ощутил азарт, неотрывно глядя на принца. Он бы не удивился, если бы это оказалась не более чем игра. Когда настроение держалось на хорошей отметке, принц любил подобные прелюдии. После них любовный акт становился ярче и острее.