Продвижение было смертельно медленным, но наконец он достиг места и рискнул обернуться. Повернув кепку набок и задерживая дыхание, он осмотрел скалы. Дротик не впился в него, но и он не мог заметить чужака. В животе образовался узел, когда раздался резкий треск и послышался голос.
«Годдиш полковнику Соту!» — протрещал его передатчик.
Впереди в скалах что-то было не так, словно колыхнулось марево. Сот машинально выстрелил.
«Годдиш полковнику Соту. Вы в порядке, сэр? Годдиш полковнику Соту».
Полковник, дрожа, поднял руку с передатчиком. «Говорит Сот. Все в порядке, капитан».
«Мы сдерживаем противника, сэр, но патроны на исходе».
«Скоро буду, капитан. Берегитесь снайперов и убедитесь, что люди предупреждены. Только что пристрелил чужацкого разведчика. Сот, конец связи».
Полковник скорее слышал, чем видел, как падал эльдар, но теперь, приглядевшись, он увидел тело, лишь частично покрытое плащом. Игольная винтовка упала отдельно и он видел странно изукрашенное ложе, лежащее среди иссохших побегов. Чужак казался мертвым, но Сот ожидал чего угодно и двигался, держа пистолет наготове.
Сот стоял над телом мертвого разведчика, уставившись на странно струящиеся части чужацкого респиратора. Эльдарские черти заставили его содрогнуться. Дырка в голове существа, прожженная его выстрелом, казалось более естественным глазом, нежели переливающиеся кристаллиновые линзы под ней. Заходящее солнце заставляло неровные скалы отбрасывать сильные тени и, даже мертвый и распростертый у его ног, эльдар был скрыт хамелеолиновым плащом. Полковник посмотрел на четко видимую маску, но лучи солнца заставили линзы сверкать какой-то жизнью и он отвернулся.
Сот знал, что должен вернуться к битве, ярость которой слышал внизу на склоне за скалами. До нее было недалеко и он позволил себе отдохнуть. Он все еще тяжело дышал, но что-то более важное больше беспокоило его, наполняло задворки его разума раздражением, а низ живота — адреналином.
Как разведчик проник за периметр?
Неосознанным привычным движением он поправил спасительный нагрудник и откровение словно бы пришло от металла. Гравитанк! Кто его зачистил? Ужас наполнил его, когда он бежал по склону к тому месту, над которым еще вился дымок. Пыль и мелкие камешки летели у него из-под сапог, когда он осторожно пробирался по щебенке, взрытой танком противника до того, как он врезался в скалу.
«Сокол» явно был подбит. Его развернуло, когда он приложился об склон, а нос сгорел напрочь. Движок, впрочем, был поврежден меньше, так что Сот направился к нему, царапаясь об острые края скал и вдыхая вонь сгоревшей техники.
Люк внутреннего отсека был слегка приоткрыт. Благоразумие диктовало строгую процедуру зачистки, но полковник был один и, к тому же, он подумал, что уже слишком поздно для благоразумия. Он ожидал найти что-то более мерзкое, чем вооруженный и рыщущий эльдар. Встав напротив скалы и приготовив пистолет, он пнул люк.
Ругаясь, он потерял равновесие, когда люк спружинил у него под ногой. Из какой хреноты эти чужаки свои машины делают? Определенно не из тяжелого металла их «Химер»! Однако изнутри никто не напал. Вместо этого он смотрел на обгоревшие и перекрученные тела большинства разведчиков эльдар. Многие все еще были пристегнуты к креслам. Один, вырванный из сиденья бешеными рывками обреченного транспорта, был размазан по стене напротив товарищей. На сей раз взгляд Сота не был прикован к пустым взглядам респираторов чужаков, устремленным на пустые сиденья. Он бешено считал и пересчитывал.
Пять пустых сидений. Одного размазало. Одного он убил… Где-то бродили трое этих уродов. И он знал, куда они направлялись!
Полковник Сот уставился на далекий храм Воды, яростно думая. Трое замаскированных чужацких снайперов! Храм, прикрываемый тяжелыми орудиями гвардейцев на кряже, защищался только отделением ПВО. Основываясь на собственном опыте с чужацким еретиком, Сот не сомневался, что трое оставшихся эльдар с легкостью обойдут или уничтожат ничего не подозревающих гвардейцев. Он должен действовать быстро! Он тут же вызвал Годдиша: «Насколько сильно давят, капитан?».
«Довольно круто, сэр». Годдиш сказал это своим обычным жизнерадостным тоном, но Сот знал, что это означало, что гвардейцы под сильным огнем. «Снаряды кончаются, но мы еще держимся».
«Годдиш, я уверен, что наш периметр прорвали трое чужацких разведчиков и что они попытаются проникнуть в храм Воды. Предупреди ракетчиков. Сообщи, что противника очень трудно засечь из-за маскировочных плащей, и что у них бесшумное оружие. Выдели мне троих опытных гвардейцев, я попробую перехватить их. Пусть принесут мне лазружье. Я на гребне над вами, около сбитого гравитанка».
«Есть, сэр! Немедленно вышлю людей».
Сот пораскинул умом, пытаясь придумать эффективный способ борьбы с чужацкими разведчиками. Пока он думал, он выкинул офицерскую кепку и сорвал ленты с грязных обрывков, недавно бывших его парадной формой. Было бессмысленно предоставлять чужацким засранцам лучшую цель. В таком виде и держа стандартное лазружье, он надеялся, что не будет выделяться среди других. Сот не был трусом, но он хотел лично разобраться с чужацким отродьем.
Когда он выпрямился, проверив перевязку на ноге, он заметил людей, посланных Годдишем на подмогу. Они быстро скользили по склону, и, подбежав, отдали честь.
«Сержант Тарсес докладывает, сэр!».
Это был бритый и покрытый шрамами вояка, возглавивший контратаку, спасшую этим днем жизнь Сота. Этим днем! Словно век назад! Сот был удовлетворен выбором Годдиша. Сержант был крепким бойцом и ветераном нескольких операций против орков. Он был мастером ближнего боя и выделялся белой тканью формы — которую он каким-то образом сохранил более чистой, чем у его товарищей. У Тарсеса была репутация зверя, чему способствовали тяжелые брови, отсутствующее правое ухо и бледный шрам, вьющийся по щеке и подбородку. Но, передавая Соту лазружье, он был спокоен, как на параде.
«Еще капрал Ниббет и гвардеец Соккот, сэр. Гвардеец Соккот вызвался добровольцем, сэр».
Оба вышеназванных отдали честь. Ниббет — еще один ветеран, низкорослый, но такой же жилистый, как сам Сот. В его осанке и движениях чувствовалась спокойная уверенность, даже на крутом склоне, и полковник с интересом заметил значок снайпера на рваном рукаве мундира. Соккот — молодой боец, освободивший Сота из кустов. Он был неопытен, но определенно хорошо показал себя в данной ситуации. В его тонком лице и ярких глазах была какая-то серьезность, когда он отдавал честь. Сот видел такую преданность во многих новобранцах. Он надеялся, что парню не придется дорого заплатить за свою молодость.
Они пошли так быстро, как только позволяла местность, Сот отдавал приказы на ходу. План был, но примерный, такие планы Сот терпеть не мог и часто распекал за них младших офицеров. Слишком многое зависело от судьбы! Но их застал врасплох на параде этот призрачный враг и они были сильно ограничены в вариантах. Даже у Тарсеса не было нормального передатчика общей связи и Сот благоразумно рассудил, что им лучше не разделяться, дабы держать связь.
Годдиш предупредил ракетчиков, и все, что они могли сделать — осторожно продвигаться и надеяться на лучшее. Когда они сошли со склона и ступили на ровное дно впадины, Сот попытался использовать передатчик на запястье, чтобы связаться с гвардейцами в храме, но безуспешно. Солнце скрылось за кряжем и он еле различал храм в угасающем свете. С ракетчиками можно было бы уже связаться даже с помощью передатчиков маленького радиуса действия и полковник боялся худшего. Несколько раз во время спуска ему казалось, что он слышал треск выстрела из лазружья в направлении храма, один раз даже почудился вскрик, но из-за фонового грохота битвы на кряже нельзя было ничего утверждать. Сот знал, что его страхи обоснованы, но где была та грань, за которой должное волнение превращалось в буйное воображение? Он словно смотрел в переливающиеся глаза мертвого снайпера, которого так удачно одолел, и мурашки, не имевшие ничего общего с вечерней прохладой, пробежали у него по спине. Он мрачно отодвинул память в сторону и скомандовал остальным разделиться и ускориться.