Наконец немного успокоившись и поостыв, я отклеился от дверной створки и принялся лихорадочно собирать разбросанные вещи, пока Мекет не начал орать.
Еще раз, даже если бы подверг молекулярной чистке, я ни за что не решился бы надеть то, что было на мне вчера, и без малейших колебаний, я отправил испорченные шмотки в утиль. Естественно предусмотрительно повытаскивал из карманов инфопад, мини-проектор, принадлежащий Диане, и кредитный чип с внушительной суммы авансом. Чудо ли, но ни одно из устройств, после нападения курсу, не пострадало. После этого я ринулся к шкафу и в задумчивости уставился на не самый богатый по выбору гардероб. Яртелла вовсе не слыла гостеприимнейшим местом в Галактике, а потому к полету на этот скованный льдом мир следовало подойти с умом.
Потратив немного времени на раздумья, я остановил выбор на термостойкой оплетке черного цвета с высоким воротником, утепленных штанах, высоких ботфортах и подбитой мехом китха куртке с глубоким капюшоном. Ее я, разумеется, раньше времени надевать не стал. Пара перчаток из мурафской кожи и широкий пояс с несколькими карманчиками для мелочей разного толка завершали наряд.
Я как раз заканчивал снаряжаться, когда вмонтированный в столешницу передатчик внутренней связи разразился гневным воплем брата:
— РИШИ! А НУ БЕГОМ СЮДА!
Я замер на месте и по моему лицу сама собой расползлась мрачная ухмылка. Кажется, кое-кто только что выяснил, куда ему предстояло лететь.
Спрятав чип с авансом в одном из карманов и прихватив инфопад, я отправился наверх.
Рубка «Ртути» представляла собой небольшое округлое помещение с контрольной панелью, голографическим столом и рядком пассажирских кресел, укрепленных у задней переборки. В кресле пилота, развернувшись лицом ко мне, восседал Мекет. Лицо мрачнее тучи, руки скрещены на груди. В общем, воплощение праведного гнева.
Выйдя из лифтовой кабинки, я, спрятав руки в карманы, невинно уставился на брата.
— Слушаю, босс, — объявил я, потому как Мекет открывать рот почему-то не спешил.
— Полагаю, мне следует оставить вас наедине, — вдруг раздался со стороны пассажирских кресел глубокий голос Дианы.
Мы с братом ничего не ответили, лишь молча проводили ее взглядом до кабинки. Только сейчас мне удалось оценить новый наряд нашей нанимательницы: на смену платью и корсету пришел фиолетово-черный летный костюм, довольно простой на вид, но при этом не лишенный определенного изящества. Волосы собраны в три тугие косы, прихваченные серебристой заколкой. Чего на самом деле не хватало в облике Дианы, так это меховой шубы или хотя бы плотной накидки. Впрочем, упомянуть об этом у меня не было ни времени, ни желания.
— Что это еще за новости, мать твою?! — гаркнул Мекет, стоило девушке скрыться за бесшумными створками лифта.
Вопреки его явным ожиданиям, я не стал шарахаться и лепетать оправдания. Лишь отстраненно напомнил:
— У нас с тобой общая мать.
Но от этого замечания лицо Мекета светлее не стало.
— Не умничай тут! — рявкнул он, резко ударив кулаком по подлокотнику. — Отвечай на вопрос!
Я невозмутимо пожал плечами:
— Ты же сам утверждал, что тебе все-равно куда лететь. Так какая разница, Яртелла это будет или нет?
— Не делай из меня истеричку, — прорычал Мекет, — и не притворяйся, что удивлен! Почему ты раньше не предупредил?
Я с трудом сдержал улыбку. Достаточно было представить, какая у братца была рожа, когда Диана сообщила ему, что «Ртути» придется совершить посадку в заброшенном логове лейров, и меня буквально распирало от желания гоготать во весь голос. И ведь, что еще больше веселило, отказаться Мекет теперь не мог — он взял аванс и кое-что, вероятно, успел проиграть. Заочно, разумеется.
Наконец я нехотя ответил:
— Времени не было.
Но эти слова лишь сильнее разозлили брата. А мне-то казалось, что сильнее уже было некуда. В тоже мгновение его сорвало с кресла и резко приблизило вплотную ко мне.
— Ах, вот как? — злобно прошипел он, дыша в лицо перегаром. — Времени у тебя, значит, не было?
— Представь себе! — огрызнулся я, при этом титаническим усилием заставил себя не отступить. — Я был занят, спасая собственные конечности от своры злобных ящеров, которым, смею напомнить, ты меня и подбросил, будто кусок мяса!