Я сняла проигрыватель с верхней полки и, аккуратно держа его, спустилась вниз. Я схватила старую пластинку Элвиса — пожалуй, не самый любимый альбом Джины, но она не понимала, что музыка 1960-70-хх годов была вершиной человеческих достижений. Некоторые свои лучшие годы я провела в Нэшвилле, штат Теннесси, слушая изумительную музыку.
— Нет, Джина. Я не так обходилась без отношений. Я обходилась без отношений потому, что пришла к простому пониманию: практически все мужчины — дерьмо. И ещё мне кажется, что я их пугаю.
— Твоё отношение к мужчинам — это из-за твоей мамы? — спросила она. — Твоя мама дурно на тебя повлияла.
Я прищурилась, уставившись на неё.
— Нет, она была довольно мудрой, и она не оказывала на меня дурного влияния. Со мной всё в порядке. И это конец разговора. Пришло время для Элвиса, — я поставила проигрыватель на прилавок и зарядила пластинку. Я включила проигрыватель и установила иглу на песню Suspicious Minds. Музыка затрещала в воздухе, и я закрыла глаза, стараясь не думать о том, как мне всю следующую неделю платить за еду. Надо сосредоточиться на проблемах, которые я действительно могла решить.
Когда музыка заполнила комнату, я вытащила еду на прилавок.
— У нас есть хорошие мелодии, еда и немного магии. И чистое бельё. Всё, что нам нужно.
— Роскошь. Большего и желать нельзя, — Джина вытащила простой кусок хлеба и начала жевать его с полуулыбкой. — Ты приготовила восхитительную пищу.
Я закрыла глаза и сотворила заклинание иллюзии. Моя магия гудела и вибрировала по всему помещению, и вокруг нас замерцали образы… моё подсознание проецировало картины моего дома — далёкие воспоминания из места, которого больше не существовало. Это были образы с бала на берегу моря, образы фейри, одетых в шелка и драгоценности — всё из моих самых старых воспоминаний.
И рядом с ними мелькали более поздние мои воспоминания — женщина, которая продавала блины в передвижной закусочной неподалёку и всегда смешила меня своими сложными рукопожатиями. Местный гид тура по Джеку Потрошителю, который слишком долго задерживался на фразе «разорванная от влагалища до грудины». Пожилая женщина, которая пила пиво в соседнем пабе и забавлялась, говоря клиентам «Хочешь приватный танец?» и приводя их в ужас.
Джина улыбнулась мне, наполовину набив рот хлебом.
— Кто эти милые люди?
— Просто случайные люди из моих воспоминаний.
— Я узнаю некоторых из них, но не тех, что в длинных платьях, — она присвистнула. — Ты знала каких-то супер напыщенных людей, не так ли? В твоей прежней жизни?
— Типа, сто лет назад, — понятия не имею, почему они появились именно сейчас. Они относились к той жизни, которую я давно покинула. Мой мозг просто воспроизвёл их на автопилоте.
Я ушла в коридор за прилавком и направилась в ванную. Зеркало не пострадало от воды, и я мельком увидела себя — мои голубые волосы, покрытые коркой грязи, чумазые полосы на лице. Мои зелёные глаза ярко блестели на фоне всей этой жижи.
Я по возможности постаралась помыть лицо и волосы в раковине.
Затем я повернулась к ванне. Включив кран, я вымыла лицо, руки и ноги. Я сделала всё, что могла, чтобы очистить своё тело. Потом я принялась за чистку керамики. Это станет отправной точкой для усилий по уборке. Всё для смывания грязи будет браться из ванной и уходить обратно в неё.
Когда ванна была достаточно чистой, я вернулась в свою комнату, чтобы переодеться в чистое бюджетное нижнее бельё и майку. Мешковатый хлопок висел на моём теле.
Я посмотрела на голубой хула-хуп, висящий на стене, всё ещё чистый. Проигрыватель начал играть песню A Little Less Conversation, и я была просто вынуждена ненадолго снять обруч. Я надела его на бёдра, а затем начала раскачивать ими. Ааааа… вновь нормальность. Если кручение обруча в мешковатом нижнем белье под Элвиса можно было считать нормой.
— Оооо… этот парень прекрасен, — голос Джины перебил мелодичное пение Элвиса. — Кто он такой? Пожалуйста, скажи мне, что ты его соблазнила.
Я сняла хула-хуп и высунула голову из-за угла.
— Вряд ли я кого-то соблазняла, Джина. Я едва соблазнила…
Я застыла, глядя на образ.
Там, мерцая в нашем грязном маленьком магазинчике, стоял фейри, которого я убила ранее — тот, что сиял неземным светом ангельского короля, и его кожа горела золотом, как фонарь. Все остальные образы, казалось, меркли в тенях вокруг него. Музыка как будто замедлилась и стала глубже, вибрируя на моей коже. Как будто Элвис сливался с печальной песней ассасина.