Я кивнула, держа палец на спусковом крючке. Почему, во имя всех богов, он не выглядел испуганным? Он вот-вот погибнет. И откуда он узнал, что у меня железные пули? Не сказать, чтобы их было легко найти. Сплошные странности.
Его губы изогнулись, обнажая клыки, и он зарычал. Он казался наполовину божеством, наполовину зверем. Словно прекрасный бог, выбравшийся из могилы мха и земли.
— Почему я не удивлён? — презрение пронизало его голос.
Моя кожа ощущалась горячей. Почему я до сих пор не застрелила его? Что-то в нём вызывало у меня желание упасть на колени. Поклоняться ему. Высунуть язык и…
— Я целюсь железным оружием тебе в сердце, — сказала я, прерывая свои лихорадочные мысли. — Почему ты не боишься?
— Это не имеет значения, — он подошёл ближе, и я сделала шаг назад, хотя мои ноги дрожали. — Ты не убежишь от меня, Аэнор. Я найду тебя снова и заставлю страдать.
— Нет. Ты не сделаешь этого.
Я стиснула зубы и выпустила ему в сердце две железные пули.
Щупальца тёмной магии вырвались из его тела, превращаясь в фигуры, похожие на воронов, улетающих в ночное небо. Мой враг упал на землю, и тротуар задрожал от его падения.
— Тебе следовало бы осовремениться, — это прозвучало едва слышным шёпотом, и мой голос дрожал.
Всё в этом поступке казалось неправильным, но я не стала задерживаться над его трупом. Эти фейри пришли, чтобы убить меня, поэтому они должны были умереть. Всё очень просто.
Я глубоко вздохнула. Теперь надо убедиться, что с Джиной всё в порядке.
Я уже нырнула обратно в Темзу, направляясь к Джине. Я глубоко погрузилась в реку и плыла, пока не нашла вход в туннель. Моё тело волнообразно двигалось в воде.
Чем дальше я продвигалась по туннелю, тем ниже становился уровень воды. Когда стало слишком мелко, чтобы плыть, я с трудом пошла вброд, пока, наконец, не смогла побежать.
С горящими лёгкими я ворвалась через дверь в свою лавку. Холодная грязь стекала по всему моему телу.
Джина стояла на столе и смотрела на грязную воду, затопившую половину комнаты. Я вздохнула с облегчением. Она в порядке.
— С тобой всё хорошо?
Она просияла, взглянув на меня.
— Ты жива!
— Конечно, я жива, чёрт подери. Я та ещё крутышка. Бич Нечестивых.
— Конечно.
Джина обхватила себя руками, вся дрожа.
— Магазин полностью испорчен. Сушёные травы и демонические сердца уже не такие уж сушёные, и всё воняет. Ты сможешь их продать? Эти сердца стоят сотни.
Я потёрла глаза.
— Мы можем это исправить. Мы обе живы, и это самое главное.
— А что случилось с ассасинами?
— Я убила их. Я же сказала тебе, что я Аэнор, Свежевательница Шкур, Бич Нечестивых, — я хотела, чтобы это прозвучало легко и весело, но получилось как-то грустно.
Джина была всего лишь подростком. Мне нужно сделать так, чтобы она перестала думать о сверхъестественном хаосе. Она не должна беспокоиться о железных пулях или трупах фейри, или о том, как она чуть не утонула в воде Темзы. Она должна думать о нормальных подростковых вещах.
Я сделала глубокий вдох.
— А что случилось с твоими вещами? Неужели всё испорчено?
— Ага.
— Даже твои учебники?
Джина пожала плечами.
— Теперь всё онлайн. Но мой компьютер мёртв, так что… знаешь что? Пофиг. Мне не нужно знать, как построить график линейных уравнений.
В последнее время школьные оценки Джины резко упали. Я понятия не имела, что такое линейные уравнения, но, очевидно, они были важны.
— Разве?
— Ты знаешь, что некоторые девушки зарабатывают сто тысяч фунтов в месяц, одеваясь в наряды Лолиты в снэпчате?
— О боги, ты не станешь этим заниматься.
— Но почему? Это просто кружевное платье с лентами. Снимать платье не надо, ничего в этом роде.
— Ты не можешь этого сделать, потому что жуткие мужики, которые смотрят на них…
— Откуда ты знаешь, что это жуткие мужики? Это не как в книге про Лолиту. Это же аниме-тема.
— Это не лучший долгосрочный вариант для тебя. Ты человек и не должна жить в туннеле, как я. Ты можешь жить в доме! Поэтому тебе нужно первым делом поговорить с учителями о ситуации с твоим компьютером.
— Ладно.
Пахло тут ужасно. Я не была уверена, то ли виной тому ил со дна реки, то ли сушёные части демонов, которые больше не были сухими.
Джина нахмурилась, как делала всегда, когда была расстроена.
— Вся наша еда пропала. Вся лапша… — в её устах это прозвучало как настоящая трагедия. — Печеньки с кремом…
Я видела, что она голодна. Она становилась эмоциональной, когда испытывала голод.