Скрип ключа в замке. Ну, здравствуй, брат. Поздоровайся со своим особым гостем. Голова Огрика летит назад, а милый ножичек – вперёд, в горло. А теперь – вальс. Мы движемся в обнимку, полуживой узник с искажённым злобой лицом и полудохлый стражник с лицом печальным. Не падай духом, брат. Или падай. Теперь тебе всё равно. Теперь ещё пяток стражников. Луки. И мечи – уже, всё-таки, мечи. Доспехи получше – закалённая сталь, не квилт из обрезков, как на прошлых. Только капюшоны-то на хауберках приспущены, и шлемы с бармицами отложены подальше – какой идиот будет сидеть всю ночь в железной шапке?!
Помню, Диллан, мой братец-слюнтяй, столько возмущался: мол, горло резать – это кабацкие замашки. Так он и говорил – кабацкие замашки. Не по-рыцарски. Что ж, братец, я жалею, что тебе не выпадет пройти мой путь по-рыцарски. А мне пока что подойдут и кабацкие замашки. Всегда подходили. Нет, не будет сейчас, как в твоих любимых романчиках: он встал в позу, он крикнул, он вытащил меч, он распорол от плеча до седла…
Пожалуй, если бы ты, Диллан, соизволил бы голым сесть на кобылу, а мне дал отменно наточенный «бастард», я мог бы… Да, пожалуй, мог бы. Но у нас ещё будет время это обсудить, братишка. Потому что я иду.
Я прыгнул через всё помещение, к одному из лучников. Плевать, лучники они в самом деле или нет, но рядом с ними на лавках валялись и луки, и арбалеты, а их жёсткие раскосые глаза сразу вперились в меня, просекая, в чём дело. Я прыгнул вкось, вроде коряво, но доставая одного ножом, а второму ногой сбивая прицел. Цыкнули «плечи» арбалета, и болт впился в труп. Да, труп, с аккуратно разрезанным горлом. Я развернулся и метнул ножичек «с нежностью» в горло стрелка.
Я люблю горло. Попадаются и твердолобые экземпляры среди людей и эльфов, а уж среди гномов, орков, троллей – через одного. Кинешь чуть слабее – нож отскочит или пробьёт не до конца. Глазница хороша – но мала. Лезвие может застрять из-за излишней ширины – даже если попадёшь как надо. Под челюсть полагается бить только снизу. Щёки, скулы не дают нужного результата в нужное время. А горло не обманет. Не подведёт.
Осталось трое. Они уже вскакивали, когда я подхватил мечи из оружейной стойки. Два меча – это же так удобно. Я отбил в сторону меч ближайшего стражника, а вторым клинком располосовал его – что поделать?! – горло. Двоё других врубились одновременно. Звон мечей в тюрьме ничем не благороднее звона кандалов. По сути, то же самое. Я справился с ними легко: ушёл на нижний уровень атаки, чего пехотинцы, сколько их не переучивай, делать не умеют. А там просто отрубил им ноги.
Теперь следовало подумать. И найти, наконец, полноценное спиртное. Эти поиски отняли у меня несколько минут. Пустых минут. Бесполезных, как всё, во что я верил. Рашель, ты была права! Моя Рашель. Ну, что ж, продолжим. Ага, у одного завалялось нечто вроде плана тюрьмы. Так, нарисовал от руки – наверное, на память. А я обсчитался – до земли всего один уровень, и ещё три этажа надземных. Нет, не обсчитывался. Просто сказал себе – десять. Чтобы не идти во тьму и думать: ну когда же вы кончитесь? Десять – и точка. Осталось четыре.
Смена через два часа. Но это не так важно. До этого времени все они будут мертвы. Теперь об этой тюрьме сложат новую легенду. Великие силы, я не против, чтобы ей дали моё имя! Но, как говаривал мой папаша, для этого, сынок, надо хорошо постараться!
Выход со следующего уровня – прямо на внутренний двор. В южной части казармы, столовая и склады. В северной – библиотека, комнаты офицеров, и общий зал на самом верху. По периметру четвёрка вышек. Ворота с караулкой.
Верхние камеры должны неплохо охранять. Там же повеселее, потеплее. Днём кое-где видно солнце – сквозь решётки в потолке над галереями. На верхнем уровне у заключённых есть такое смешное свойство – срок. Метка, что они не до конца прокляты, что есть надежда дотянуть – и тогда скрипучая тюремная кибитка примет их в свои вонючие объятия и довезёт до дома. И там ещё можно будет пожить. У «нижних» гостей такой метки нет. Да, наверху явно веселее. Я зарядил четыре найденных арбалета: два взял в руки, два кое-как закрепил на бёдрах и пнул дверь.
Они ещё не ждали. Они ещё вольготно плелись по проходу – четвёрка недоумков. Каждый получил по стреле точно в глаз. Посмотрим, что там у нас. Вот этот полушлем, пожалуй, сгодится. Я взвёл арбалеты и пошёл дальше. Ещё четверо. Дзынн. Как в долбаном тире. Ворот крутится, пять дюймов – на столько сгибаются плечи арбалета от оси. Пять дюймов отделяют смерть от жизни. И мой палец на спусковом механизме. Ещё четвёрка. Палучите!