– Вот-вот. Одна огромная стройплощадка. Горы песка. Несколько лесопилен. Каменные бруски, сложенные террасами. Щебёнка, мрамор, толпы разнорабочих. Архитект-маги. Я и целая орава подобных мне мальчишек десятка рас носились посреди всего этого, чумазые и счастливые.
Тиабет мечтательно закатил глаза.
– Адамантитовое времечко. Но я подрос, и папаша приспособил меня к делу. Я плотничал, пока моя маг-метрика не нарисовала на себе двадцатку. Двадцать лет. Старики мои сидели при деньгах и при работе, а меня от запаха канифоли и олифы уже тошнило. Я подался в пахалавы, в картографы. Север империи. Тундра и льды – вот уж где я проветрил лёгкие свежим ветерком. Конечно, странствовать, да ещё за счёт Ордена, неплохо. Но вскоре я обнаружил, что больше увлечён сказками да легендами, и ведением путевого дневника, чем нанесением на карту новых земель или уточнением карт моих предшественников. Когда мне стукнуло сорок, я подал магистрам прошение о переводе в историки. По экспедиционной линии.
Мои скромные знания подсказывают мне, что мои новые знакомые – дамнос-ворт и тёмная эльфийка.
– Вилсин.
– Энейра… Энейра дель Орон, – с усилием выговорила девушка. – Достаточно просто «Энни».
Историк заскрипел магическим пером в пухлом дневнике.
– А имя вашего почтенного отца, мэтр Вилсин?
– Терран. Но дамнос-ворты не используют имена отцов. Нас слишком мало, чтобы перепутать.
Нотка горечи в ответе дамнос-ворта резанула Энни, и она незаметно сжала большую шипастую руку в своей.
– Мэтр Вилсин, я вижу на вашем поясе и наручах руны весьма высокого достоинства…
– И не видите таковых на моей спутнице, – закончил за историка Вилсин.
– О… что вы… я не к этому…
– Тем не менее, именно её историю следовало бы записать в ваш дневник.
Энни почувствовала, как от воспоминаний сжимается внутри – морозно и хрустко.
– Уважаемая Энейра… – начал историк.
– Ей тяжело говорить об этом, – вновь перебил Вилсин. – Причины станут вам ясны. Историю я слышал от неё лично, от некоторых других свидетелей, и также сам являюсь частью прошлого. Энейра несколько старше вас, пахалав. Но для истории несущественно, насколько. С детства в ней проявились склонность к жестокости и задатки фехтовальщика. Достигнув совершеннолетия и получив право уйти из клана, она записалась в наёмники. Дослужилась до звания лейтенанта.
– Высокое звание в наёмных войсках! – воскликнул Тиабет.
– Так и есть. За неуставные отношения, неподчинение приказам и мародёрство на территории союзников была изгнана. Сквозь строй.
Человек громко икнул и уставился во все глаза на тёмную эльфийку. Энни лишь сильнее сжала поводья. Воённый трибунал так ярко встал у неё перед глазами, что, казалось, лошадь скачет прямо к судейскому помосту. Тяжёлый бархат, малиновый, с белой каймой, колыхнулся на ветру, и холод кандалов обжёг запястья. Свист сотен позорных кнутов игольчатыми клиньями вбился в сознание. Издалека она услышала голос Вилса:
– … объявлена вне закона. Скрываясь, она пересекла границы Империи, на долгое время превратившись в охотника за головами.
Голос дамнос-ворта дрогнул. Он поглядел на Энни с такой болью, что эхо чувств отозвалось в ней самой. «Милый, я знаю! – мысленно вскричала она, ещё крепче сжимая руку мужчины. – Знаю, как тяжело тебе было поверить в меня.
Знаю, что моё прошлое ранит и твоё любящее сердце! Но я никогда не предам твоё доверие. Прошу – не сомневайся! Ведь мне нужен именно ты!»
Дамнос-ворт, словно услышав этот мысленный призыв, ответил ей ободряющей улыбкой и пожатием руки.
– Однажды, – продолжил он, – Энни попала в окружение. Война Индерланда и северных гноллов.
– Как же, не так и давно, – кивнул историк.
– Энни добыла голову одного из гнолльских шаманов, собираясь продать генералам Индерланда. Однако перед смертью шаман успел наложить на неё чары слежения и слабости. Погоня настигла через два дня. Отбиваясь, она потеряла коня и получила множество ран. Бегство привело в разграбленную нидерландскую деревню. В живых на пепелище остался ребёнок – дочка деревенской знахарки. Она смогла залечить раны Энни и снять чары слабости. Вдвоём они продолжили бегство. Многие дни пути защищая девочку, Энни поняла, что стала совсем другой. Боль и страх этого маленького существа… – Вилсин внезапно замолк, дотронувшись до горла. По телу прошла судорога, глаза влажно блеснули.
– Боль этой девочки, – продолжил он с усилием, – изменила Энни. Вернувшись в столицу Индерланда, Стокст, она разыскала магистра Белого Древа. И приняла посвящение в послушники-странники.