Так вот, прислушавшись к своим ощущениям, Владик с нарастающей тревогой понял, что разбудил его вовсе не переполненный кишечник, а внутренний сигнал тревоги. Что-то было не так. И хотя умом он понимал, что двери надежно заперты, а сквозь окна не пробиться, не наделав при этом шума, все равно сердце было не на месте.
Не желая оставаться в темноте, Владик нашарил на столике перед диваном коробок спичек и зажег две новые свечи, поскольку старые успели полностью прогореть, пока он спал. Когда огонь рассеял тьму, стало чуть легче. Владик осмотрел свое убежище, и убедился в том, что и так было очевидно – никого, кроме него, тут не было, ни живого, ни мертвого.
В чайнике еще оставалась вода. Владик доломал все, что можно было сломать, и вновь растопил печь. Хотелось выпить большую кружку горячего, крепкого и сладкого чая. Ему понадобится заряд бодрости, потому что грядет не просто очередной день в мире, кишащем зомби. Его ждет первый день самостоятельности. Владик не планировал сегодня же покинуть деревню, потому что не очень-то и представлял себе, куда ему теперь идти. Везде было одно и то же – обезлюдивший мир, безмолвные памятники рухнувшей цивилизации и толпы мертвецов. Здесь же, в деревне, было относительно безопасно. Вокруг еще много домов, в которых наверняка найдется еда и подходящая ему теплая одежда. Без валенок и теплой куртки идти куда-то в такой холод это форменное самоубийство. Да и вообще, нужно основательно подготовиться, найти оружие, собрать припасы в дорогу. Ну и еще понять для себя, а куда, собственно, ему идти.
Загрузив в печку дрова, Владик вновь присел на диван. В этой хате было уютно, тихо и безопасно. Если бы иметь солидный запас консервов, он бы остался тут зимовать – место ничем не хуже любого другого, а то и лучше. Что ж, можно пошарить по соседним домам, авось ему улыбнется удача обнаружить склад продовольствия на случай так и не случившейся ядерной войны. Тогда и идти куда-то через снег и мороз не придется.
План был неплох, но у него имелось одно слабое место: Владик не знал, есть ли в деревне зомби, и если есть, то сколько их. С двумя-тремя мертвецами поодиночке он, пожалуй, справится, но не с целым войском. Впрочем, будь здесь много трупов, он бы наткнулся на них, когда подыскивал дом для ночлега.
Владик стал придумывать, как лучше бороться с мертвецами. Богатырскую палицу в качестве оружия он даже не рассматривал, еще надорваться не хватало, размахивая этой тяжестью. Гораздо больше ему подошел бы топор на длинной рукоятке, а еще лучше, канистра бензина и спички. Зомби, даже расчлененные, продолжают сохранять активность, но вот огонь действует безотказно.
Мог ли в деревне быть бензин? Вполне. Владик загорелся этой идеей. Все-таки он не чувствовал в себе готовности разносить людям, пусть и мертвым, головы топором, отсекать конечности, дробить позвоночник. А вот облить бензином и бросить спичку…. Ну, да, не по-рыцарски как-то, но с другой стороны, какое там к черту рыцарство, когда имеешь дело с ожившими мертвецами?
План в голове сложился четкий и гладкий, и никаких трудностей, как это обычно и бывает на уровне планирования, Владик не видел. Бензин, спички, горящие мертвецы, и вот он уже единственный жилец на всю деревню. Новый шериф так расхрабрился, что едва не бросился притворять свой замысел в жизнь сиюминутно, но вовремя вспомнил, что на улице еще темно.
Печка разогревалась медленно, Владик, чтобы не тратить времени даром, порылся в вещах прежних хозяев. В основном попадалась женская одежда, но в одной из коробок, пыльной и старой, он нашел зимние мужские ботинки, тяжелые, не новые, но зато теплые. Так же стал счастливым обладателем вязаных носков и свитера, явно женского, но зато толстого, с высокой шеей, и удобного. Вкупе с шинелью и найденной им шапкой-ушанкой, можно было сказать, что для суровых погодных условий он экипирован неплохо. Сложив обновку возле дивана, Владик подбросил дров в печь и снова лег. Свечи в целях экономии потушил, а сам остался в темноте. Лежал, слушал, как потрескивают дрова в печи, а сам думал разные думы. И вовсе не суицидальные думы, как раньше, при Центе, а светлые, связанные с надеждой на лучшее. Владик понял, что хочет жить, и будет жить. А Цент пусть катится ко всем чертям, и Машку с собой прихватит.