Второй сакс, не отвлекаясь, совершал над столом однообразные ритмичные движения. Слышался свист воздуха, бульканье… Меха качает? Сифон какой-то?
Весь стол был заставлен большими и малыми ёмкостями, возле которых лежали инструменты непонятного предназначения. Блестящие, изогнутые, острые… То ли из палаческого арсенала, то ли из лекарского. И что-то ещё там лежало, на этом столе — что-то вытянутое, укрытое грязной рогожей, будто змеями оплетённое двумя трубками. Что именно — из-за спин тевтонов так сразу и не разобрать.
— Алхимическая лаборатория, — коротко объяснил кастелян, не переступая порога и старательно отводя пламя, языки которого уже тянулись внутрь — к раструбу на потолке. — С факелом сюда лучше не входить. От факельного огня слишком много искр и огненных брызг. Здесь это может быть опасно.
Алхимическая лаборатория? Всеволоду вспомнился раствор серебряной воды. Адского камня — если на языке алхимиков. Вот оно, значит, как! Вот, значит, откуда… Очень, очень интересно.
— Разве орденом поощряются алхимические изыскания? — осторожно спросил Всеволод.
— Во-первых, наша комтурия находится слишком далеко от Пруссии и орденского начальства, — сухо ответил Томас, — А, во-вторых, алхимия — это вовсе не богопротивное колдовство и магия, а полезные для благого дела знания и опыт. Без них мы бы не смогли восстановить давно утерянный рецепт греческого огня, не изготовили бы сарацинский порошок, не добыли бы lapis и не создали бы целебные бальзамы, которые быстро ставят на ноги раненых, лечат больных, бодрят здоровых и снимают усталость после бессонных ночей. И потом… Всё наше серебро…
Всеволод оторопел:
— Неужели, тоже алхимия?
Не дань с окрестных земель? Не плата за службу.
— Да-да-да, — трижды кивнул Томас. — Немало мудрецов бьётся над созданием философского камня, способного одарить человеческий род золотом. Но людям сейчас нужнее иной металл. Лунный. Белый.
— И вам удалось…
Всеволод аж сглотнул слюну.
— Удаётся понемногу, — уклончиво ответил проводник. — Обложить серебром все стены и башни замка мы пока не можем, но кое-что уже сделано. Да вы и сами видели.
Видели… Серебряные Врата. В самом, что ни на есть, прямом смысле — серебряные. И посеребрённые шипы на стенах они тоже видели.
Глава 10
Сагаадая больше интересовало другое.
— А вы не боитесь хранить здесь жидкий огонь и громовой порошок? — хмурясь, спросил степняк. — Одна случайная искра — и вся ваша крепость либо взлетит на воздух, либо сгорит.
— Хранить? — невесело усмехнулся Томас. — О, нет! Здесь не скапливается больших запасов. Не успевает скопиться. Всё, что изготовляется днём, к ночи выносится наверх, на стены. А уж там расходуется быстро. Быстрее, чем хотелось бы. Вам ещё представится возможность убедиться в этом.
Пока Томас удовлетворял любопытство юзбаши, Всеволод, не дожидаясь приглашения, переступил порог лаборатории.
— Куда?! — раздалось в спину.
Поздно… Томас, в самом деле, опасался входить в логово орденских алхимиков с факелом в руках. Тевтоны же, сидевшие за столом, были слишком поглощены работой, так что помешать Всеволоду никто не успел.
И он, наконец, разглядел вблизи то, что было не понятно издали.
На широком оббитом медью столе лежал труп. Нижнюю часть покойника по пояс прикрывала грубая ткань. А сверху… Бледная кожа. Бледное лицо.
Тело было полностью обескровлено, испито, высосано. На горле — рваная рана, вне всякого сомнения, от упыриных клыков. Но рана — не разверзнутая, не зияющая. Большая её часть уже зашита. Схвачена грубыми стёжками, стянута суровой толстой нитью.
В оставшееся небольшое — с палец — отверстие вставлена тёмная трубка. Керамика? Непрозрачное стекло? Медь? Бронза? Трубка жёсткая, но, похоже, гибкая. Скорее, всё-таки медь… Только потемневшая, чем-то сильно вытравленная.
Ещё одна такая же трубка входит куда-то под ключицу мертвеца.
Ага, а тот тевтон, совершающий у стола однообразные монотонные движения, оказывается, и в самом деле, приводит в движение…
Да, это был бронзовый ручной сифон — широкий, устойчиво стоявший на столе и предназначавшийся явно не для раздува огня в тигле. Складки малых мехов с одной стороны. С другой — длинное узкое горлышко, от которого и тянулись к покойнику две изогнутые трубки.
Имелась в этом сооружении и третья трубка — потолще и покороче двух первых. Эта уходила под стол — к большому толстостенному стеклянному сосуду. В полупрозрачной округлой ёмкости можно разглядеть жидкость, цвет которой (если он есть у неё вообще, этот цвет) из-за тёмного стекла, однако, определить было практически невозможно.
С каждым движением мехов сифон, шумно хлюпая и булькая, всасывал неведомый раствор. Прогонял и перекачивал через себя. А затем под сильным давлением наполнял им пустые вены и артерии испитого мертвеца.
Равномерно так наполнял. Рассчитано. Порция за порцией.
Вероятно, прерывать процесс было нельзя. Тевтоны, трудившиеся у стола, не останавливались. Один сосредоточенно качал меха сифона. Второй — поддерживал трубки и следил за уровнем жидкости в стеклянном сосуде.
А Всеволод уже шагал дальше — вглубь помещения — к прикрытым плащами бочкам и брёвнам. Так и есть! Не бочки это вовсе и не брёвна.
Ещё два трупа. Раздетые и обмытые. У одного разворочен живот. У второго — левое подреберье. Тоже испиты: крови — почти нет. Ждут своей очереди? Одежда и доспехи мертвецов лежали рядом. Судя по облачению, все трое — не какие-нибудь кнехты, а полноправные братья-рыцари ордена Святой Марии.
Поглощённые работой алхимики по-прежнему безмолвствовали, но из-за двери уже нёсся злой приглушённый шёпот:
— Русич! Вернись!
От былого радушия и сдержанности Томаса не осталось и следа. Замковый кастелян стоял с факелом у двери и исходил бессильной злобой.
Что ж, ладно, можно и вернуться. Теперь — можно. Вернуться и поговорить. Расспросить. Есть ведь о чём.
Всеволод вышел из лаборатории.
— Кто это? — он кивком указал на трупы.
— Брат Фридрих, брат Вильгельм, брат Яков, — недовольно процедил Томас.
«Три рыцаря, павшие во время последнего ночного штурма», — припомнил Всеволод.
— А я-то полагал, их отпевали в часовне.
— Отпевали. Но служба закончилась, и останки перенесены сюда, — совсем уж недружелюбно глянул на него кастелян.
— Зачем? Что здесь происходит?
— Как что? — вопросом на вопрос ответил Томас. — Тебе не приходилось присутствовать при бальзамировании трупов?
— Нет, — честно признался Всеволод.
Вообще-то об обычае готовить покойников к длительному хранению в могилах и склепах он слышал, но, сказать по правде, никогда его не понимал и не одобрял. Сказано ведь: прах — к праху, и чего тут ещё мудрить?
— Так значит, — Всеволод поскрёб в затылке, — значит, ваши алхимики…
— Да, — раздражённо перебил его кастелян, — этим они занимаются тоже.
Всеволод промолчал. Только в изумлении покачал головой. Порядочки, однако, в Закатной Стороже…
Голос Томаса сделался торжественным:
— Брата Фридриха, брата Вильгельма и брата Якова готовят к погребению. В их тела впрыскивают раствор, препятствующий тлению. Затем их облачат в боевые доспехи. А после все трое будут упокоены. Таково распоряжение мастера Бернгарда. И таков наш последний долг перед павшими.
Помолчав немного, однорукий рыцарь добавил:
— Бальзамирование следует завершить до возвращения магистра. Не будем мешать.
Так и не переступив порога, кастелян отступил от двери. Вздохнул:
— Вам вообще не следовало бы смотреть на это. Всё-таки вы…
Тевтон вновь умолк, не закончив фразы.
«Чужаки» — додумал недосказанное Всеволод. Да, они не являются членами ордена. И — да, пожалуй, пялиться на здешние предпогребальные таинства им не приличествует.
— Пора подниматься наверх, — сухо произнёс Томас, закрывая дверь лаборатории.
Что ж, наверное, пора… Только вот…
Дёрнулось на сквозняке факельное пламя, бросило отблески дальше по галерее. Дальше был тупик. Заканчивающийся, как успел заметить Всеволод, глубокой, нишей. А в нише — ещё одна дверь. Потяжелее и покрепче, чем все прочие в этом подземелье. И ведь нет, не показалось! В самом деле — дверь. Темнеющая железом, но не поржавевшая, содержавшаяся — сразу видно — в образцовом порядке.